90 
— Да, здесь я обычно сплю после обеда, — подтвердил старик.
— Аранджел, у меня еще два вопроса.
— Я буду слушать тебя, пока не допью эту рюмку, — сказал Аранджел, отпивая крохотный глоток и задорно глядя на Адамберга.
Как в интеллектуальной игре, подумал Адамберг: надо побыстрее шевелить мозгами, пока в рюмке еще есть ракия, словно песок в песочных часах. Когда рюмка покажет дно, Аранджел прекратит свои мудрые речи. Адамберг рассчитал, что до этого момента осталось пять глотков.
— Существует ли связь между Плогойовицем и старым кладбищем на севере Лондона, которое называется Хаджгат?
— Хайгет?
— Да.
— Не просто связь, молодой человек, а нечто гораздо более существенное. По преданию, еще до того как на этом холме устроили кладбище, там зарыли гроб с телом некоего турка, который долго оставался в одиночестве. Люди вечно все путают: покойник был не турком, а сербом. Говорят, будто это был сам Плогойовиц, величайший из вампиров. Он покинул родной край, избрав своей резиденцией Лондон. Говорят даже, будто именно его присутствие на вершине холма и стало причиной того, что в этом месте вдруг решили устроить кладбище.
— Плогойовиц — властитель Лондона, — пробормотал озадаченный Адамберг. — Но если так, тогда у выставки обуви совсем другой смысл. Тот, кто это сделал, не приносил ему жертву, а хотел подразнить его. Вызывал на бой, демонстрировал свою силу.
— Ti to veruješ, — сказал Владислав, поглядев на Адамберга и встряхнув своими длинными волосами. — Ты в это веришь. Дедушка часто говорил мне: «Не позволяй Аранджелу морочить тебе голову. Он этим забавляется, он хитрый, как лисенок».
Опять раздался двойной залп хохота, а Адамберг опять взглянул на рюмку, проверяя, сколько там осталось. Аранджел перехватил его взгляд и выпил еще глоток. Теперь водки было совсем чуть-чуть. «Время идет, спрашивай о самом главном» — вот что, по-видимому, означала улыбка Аранджела: он сейчас был похож на сфинкса, который подвергает испытанию очередного прохожего.
— Аранджел, есть ли основания утверждать, что Петер Плогойовиц проявил к кому-то особую жестокость? Возможно ли, чтобы какая-то семья считала себя наиболее пострадавшей от злой силы Петера и его потомков?
— Абсурд, — произнес Влад, цитируя Данглара. — Я уже ответил на этот вопрос. Он укокошил свою собственную семью.
Аранджел поднял руку, призывая его к молчанию.
— Так и быть, — сказал он, подливая себе ракии. — Даю тебе дополнительное время и по этому случаю пропущу еще рюмочку перед сном.
Эта сделка, похоже, очень устраивала старика. Адамберг достал блокнот.
— Нет, — решительно сказал Аранджел. — Если это не запомнится, значит, оно тебе неинтересно. Так что и писать незачем.
— Я слушаю, — сказал Адамберг, убирая блокнот.
— Была по крайней мере одна семья, которую Плогойовиц преследовал методично. Это происходило в деревне Медведжа, недалеко отсюда, в Браничевском округе. Ты можешь прочесть об этом в «Visum et repertum», [11] которое судебный медик Флюкингер составил для военного совета в Белграде в тысяча семьсот тридцать втором году по завершении следствия.
Ах да, ведь Аранджел — сербский Данглар, вспомнил Адамберг. Сам он никогда не слышал о «Visum et repertum» и не имел представления, где искать этот документ, а старик запретил ему записывать. Адамберг нервно потер руки: он боялся, что забудет название и автора. «Visum et repertum», Флюкингер.
— Это происшествие наделало еще больше шума, чем случай с Плогойовицем, и взбудоражило Западную Европу, расколов ее на два лагеря. Ваш Вольтер изощрялся в насмешках, в спор вмешался даже австрийский император. Людовик Пятнадцатый приказал возобновить расследование, одни врачи рвали на себе волосы, другие молились о спасении души, богословы не знали, что сказать. По этому поводу было написано много статей и памфлетов, состоялось множество диспутов. А началось все здесь, — добавил Аранджел, обводя взглядом ближние холмы.
— Я слушаю, — повторил Адамберг.
— Один солдат, проведя долгие годы на австро-турецкой войне, вернулся в родную деревню Медведжу. Но он стал совсем другим человеком. Он рассказал, что во время войны на него напал вампир, которому он оказал упорное сопротивление и который преследовал его даже в турецких владениях в Персии. В конце концов он одолел чудовище и где-то закопал. Он привез с собой мешочек земли с этой могилы и постоянно ел ее, чтобы защититься от вампира. Это означало, что солдат хоть и думал, будто победил чудовище, но все же не чувствовал себя в полной безопасности. Он жил в Медведже, ел землю и разгуливал по кладбищам, наводя страх на соседей. В тысяча семьсот двадцать седьмом году он упал с воза с сеном и сломал шею. Через месяц после его смерти в Медведже скончались четыре человека — причем так, как умирают жертвы вампиров, и поднялся крик, что солдат сделался вампиром сам. В деревне началось такое волнение, что через сорок дней после его смерти было разрешено провести эксгумацию, но в присутствии представителей власти. Дальнейшее общеизвестно.
90 
