очень нудно 
59 
— Пороховую мельницу? — навострив уши, подошел ближе опричник, и рука его привычно легла на рукоять, сабли. — На то разрешение Стрелецкого приказа требуется. Дьяк приказной качество его оценить должен, и для пушкарских нужд использовать разрешить.
— Разрешит, — пообещал купец, не без удивления оглянувшись на государева человека.
— Послушайте, Семен Прокофьевич, — вскинул указательный палец Росин. — Вы ведь боярин? У вас родовой герб есть?
— Это зачем? — нахмурился Зализа.
— От этой сетки, — указал на сито Костя, — на бумаге следы остаются. Сеточка. И следы эти дальнейшей обработкой уже не удалить. Если в сито герб вплести, то он на каждом листке отпечатается. Будет фирменный знак на бумаге.
— Нет у меня герба, — покачал головой опричник.
— Ну, тогда можно просто имя и фамилию, — и Росин нарисовал пальцем в воздухе две змейки.
— Ты, Константин Алексеевич, я вижу, человек мастеровой, — купец взял руководителя клуба под локоток. — Плохого товара не сделаешь. Потому предлагаю тебе долго капитала не копить, а мельницы ставить сразу, сейчас. — Баженов извлек из-за пояса кожаный кошель и вложил его в руку Росину.
— Но только уговор: торговлю вести через меня, и ни через кого более!
Костя взвесил кошель в руке, усмехнулся и вернул его обратно:
— Зачем мне здесь золото, Илья Анисимович?
— Как зачем? — опешил купец. — Строиться!
— Так чтобы строиться, не золото нужно, — рассмеялся руководитель клуба. — Жернова нужны, волос конский, гвозди, скобы; Саше для работы со стеклом ножницы длинные нужны, щипцы, горшки крепкие, зажимы всякие. Плотники нужны для работы. Если бумагой и стеклом заниматься — в лес ходить некому будет. Значит, крупа нам нужна, мясо, птица на прокорм. Где я все это здесь возьму? Хоть за золото, хоть за серебро.
— Ага, — успокоился Баженов. — Это ты правильно сказал, Константин Алексеевич, это я по опыту лучше сам задешево куплю. Потом за все сквитаемся, когда мануфактуру пустишь. А пороховую мельницу Семен Прокофьевич тоже разрешит, не беспокойся.
— То не к спеху, — тоном знающего человека ответил Росин. — Пороховую мельницу зимой все равно запускать нельзя. Мякоть мерзнуть станет.
* * *
Опричник Семен Зализа и купец Илья Баженов выехали из Каушты с первыми солнечными лучами, не дожидаясь утренней трапезы и окончания молитвы. Провожали их руководитель клуба «Черный Шатун» Константин Росин, Игорь Картышев и инструментальщик «Опытного завода», ставший лучшим стекольщиком Ижорского погоста — за неимением других — Александр Качин.
— Готов об заклад побиться, — усмехнулся Качин, — они там обсуждают, как наше стекло, бумагу и порох лучше всего поделить. А мы потом простыми нищими работягами останемся.
— Тут ты не прав, — покачал головой Росин. — Главная ценность ведь не в твоей печи, не в моей бумаге, не в серегиной идее скрывается. Главная ценность вот здесь! — Костя постучал себя по лбу. — В наших головах. И никуда они от нас не денутся. Выплатят и сделают все, что мы пожелаем.
— Угу, — с некоторым сомнением откликнулся Саша. — Скажут, что мы рабы крепостные, и все.
— Не скажут, — покачал головой Картышев. — Пока во время Великой Смуты западная демократия на Русь не пришла, про рабство здесь вообще не знали. А до Смуты еще пятьдесят лет. Мы, скорее всего, и не доживем. Странная зависимость, кстати, получается, Все известные демократии всегда на рабский труд опираются. Древняя Греция, Новгород, просвещенная Европа. А диктатура почему-то основывается на свободном труде. Например, московская монархия, со свободы крестьян начинавшая, спустя двести лет после Смуты ее опять добровольно восстановила. Не уживается как-то деспотизм с рабством в одном сосуде, как ни запихивай.
— А как же США? — повернулся к нему Качин. — Самая демократическая страна.
— Угу, — кивнул Игорь. — Которая начинала с торговли неграми, а сейчас считает изгоями сотни тысяч эмигрантов на своей земле, не платит им за труд почти ничего и угрожает выслать назад, если они не станут работать задарма…
— Нашли о чем спорить, — перебил обоих Росин.
— Нет еще вашей Америки и в помине. А мне, например, картошечки жареной хочется, аж под ложечкой сосет. Больше, чем выпить.
* * *
Между тем всадники, ведущие в поводу оседланных коней, подъезжая к лесу тоже вели свой неспешный разговор:
59 
