очень нудно 
80 
— Эй, рабы, — окликнул их пожилой кнехт, и кинул двух промороженных неощипанных гусей. — Это вам на сегодня и на утро. Завтра раненых в монастырь повезете. Смотрите, чтобы до вечера в Кадавер доставили! А то из-под земли достану! Зерно лошадям можете вон из того амбара брать, господин рыцарь приказал давать, сколько захотите.
Мужики оживились. Поесть гусятинки им не каждый месяц удавалось, а тут — сразу два! Да еще лошадок можно подкормить вдосталь! Они устремились к отдельно стоящему срубу без окон, и принялись набивать торбы, относить их к саням, снова возвращаясь к амбару наполняя все имеющиеся емкости.
— Запарить надо бы на утро, — громко приговаривал Прослав: так, чтобы слышал скучающий неподалеку караульный. Но пришедшему на чужую землю кнехту было глубоко наплевать, сколько хлеба отсыплют себе суетящиеся рабы.
Наконец соседи угомонились — больше золотистую рожь прятать было некуда. Посовещавшись, они разделились натрое: Прослав остался ощипывать птиц, Харитон отправился искать какую-нибудь бадью, чтобы напоить лошадей, а Бронислав, сунув топор за пояс, двинул в лес за дровами. Здесь им никто не запрещал рубить любые деревья на свой выбор и делать с ними все, что только заблагорассудится.
К сумеркам, до отвала объевшись жареной гусятины, сервы разлеглись по своим саням, утонув в свежем сене и подложив под головы набитые рожью мешки. Теперь война уже не казалась им столь страшным делом. Рядом довольно фыркали укрытые теплыми попонами лошади.
* * *
Домчав до Ижоры, Никита словно в первый раз увидел вознесенный над куполом крест, свернул к нему, скинул лыжи и с разбега вломился в широкие двери часовни. На миг замер, поймал на себе недоуменные взгляды собравшихся здесь людей, потом гулко бухнулся на колени и неумело перекрестился:
— Прости меня, Господи!
На него опять с недоумением оглянулись, после чего стоящий у алтаря мужик, накинувший поверх овчинного полушубка широкие ленты фелони, начал негромко, с некоторой заунывностью петь, совершая замысловатые движения толстой зажженной свечой. Время от времени он осенял себя крестом и кланялся, а все присутствующие следовали его примеру. Хомяк, после короткого замешательства, начал вести себя как все, хотя с коленей так и не поднялся.
Служба длилась около получаса, после чего одетые в овчинные тулупы мужчины и упакованные во множество юбок женщины начали расходиться.
Священник аккуратно снял с себя ризу, многократно сложил, поцеловал, после чего осторожно уложив в резной деревянный ларец, прижал сверху крестом, закрыл шкатулку, осенил себя знамением и низко поклонился. И только после этого подошел к новому прихожанину:
— Рад видеть тебя, сын мой, — перекрестил священник Никиту. — Какая сила пробудило такое рвение в душе твоей, раз ты врываешься в часовню посреди богослужения и столь громко вызываешь к имени Божиему?
— Я, — запинаясь признал Хомяк, — я видел… Я такое видел! Скажите, кому свечу поставить надо, куда, чтобы от нечистой силы охранило?
— «И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул, — нараспев процитировал священник. — И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли». Божье благословение не покупается за свечи или телячьи окорока, сын мой, ибо сие место есть храм Божий, а не место торговли. Чтобы обрести покровительство Его, вначале следует впустить Его в свое сердце.
— Да, да, я согласен, — суетливо закивал Хомяк.
— «И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним», — кивнул священник, осеняя коленопреклоненного Никиту крестом. — Во имя Отца, и Сына, и Духа святого. Крещен ли ты, сын мой?
— Не знаю, — честно признал бывший чиновник. — Модно было это одно время, но времени как-то не нашлось. Разве что родители в детстве.
— А сам откуда?
— Из деревни Келыма, — пересохшими губами произнес Хомяк. — Семена Астапича и Агрипыны Федоровны сын.
— Это оттуда? — неуверенно переспросил мужик. — С дурного места?
— У меня там все деды и прадеды похоронены! — наконец поднялся с колен Никита, и тут же оказался на три головы выше мужика и втрое шире его в плечах.
— Не о том я, — примиряющим тоном произнес священник. — Я хочу сказать, что в первую голову креститься тебе нужно, сын мой, а уже потом силой Божией деревню свою отчую от порочного духа оборонять. Ты ведь из дому как есть прибежал? Пойдем. Время позднее, пора поснедать, чем Бог послал, и почивать ложиться. Я тебя в своем доме устрою, места на полатях хватит.
80 
