259 
Сьонед вновь поворошила веткой костер, задумчиво рассматривая горящие угли.
— Рохан, за пятнадцать лет никто не произнес об этом ни слова. Все знают только то, что Янте держала тебя и меня в темнице, а потом отпустила на свободу. Даже если кому-то и известно, что она родила ребенка от тебя, то они думают, что он погиб вместе с ней в огне. — Она бросила короткий взгляд на мужа. — Я не хочу, чтобы он узнал правду. Никогда. Не могу причинить ему боль.
— А я не хочу потерять его, — прошептал Рохан. Сьонед вздрогнула, и он махнул рукой. — Глупость. Не обращай внимания. Я просто устал.
Верховная принцесса была достаточно умна, чтобы послушаться его последней реплики. Они погасили костер и вытянулись на одеялах. Они лежали рядом, тесно прижимаясь друг к другу, и смотрели на молчаливые, полные скрытой угрозы звезды, при которых был наречен Поль.
* * *
— Прекрасно, Сьонед! — Меат радостно потер руки. — Свежее рагу на ужин, и все благодаря твоему ястребу!
Птица изящно сидела на запястье женщины и прихорашивалась, словно понимала каждое сказанное о ней слово. Без сомнения, самка ястреба была прекрасна. Сьонед отпускала ее в полет всего один или два раза за все время путешествия, но за добычей она полетела в первый раз. Принеся здоровенного кролика, раза в два больше, чем она сама, птица изящно опустила жертву прямо в руки женщины и вновь прыгнула на руку своей повелительницы.
— И мяса оторвала совсем немного, — оценил Поль, добавляя кролика к двум маленьким птахам, пойманным его ястребом и птицей Тобин. Рохан и Аласен своих еще не выпускали. Верховный принц сделал галантный жест рукой, и девушка направила коня вперед, освобождая колпачок на голове у птицы, но еще не открывая ее яростных черных глаз, сверкающих на янтарной головке. Она оглянулась на Оствеля и улыбнулась.
— Если ее охота будет удачной, ты вечером споешь нам? Оствель выгнул бровь.
— Но ведь это обязанность жены — удовлетворять потребности мужа. Почему я должен платить за то, что ты просто выполняешь свой долг и кормишь меня?
— Оствель! — усмехаясь, возразил Чейн. — До окончания испытательного срока еще дней двадцать, так что помалкивай! Особенно если она еще не видела твоего замка. Пока она его не одобрила, у нее есть полное право разжаловать своего Избранного. Так что поосторожнее!
— Ну? — засмеялась Аласен, ожидая, что ответит Оствель. — Будешь петь, если я добуду тебе ужин?
— Только не колыбельную, — сурово предупредил Ллейн, но в его глазах плясали смешинки. — По-моему, если ты усыпишь ее своим пением, это будет не то, что она имеет в виду.
— Чтобы удовлетворить мои потребности, не хватит и того, что я имела в виду, — засмеялась Аласен.
— Знаешь, — усмехнулась Сьонед, — много лет назад я подумала, что вижу в последний раз, как он краснеет. Кажется, я ошиблась. Аласен, мои поздравления!
— Нет, хватит! — зарычал Оствель, заставив ястребов испуганно встрепенуться. — Значит, песня за приличную еду? Хорошо, миледи. Но добыча должна быть приличной. В последнее время у меня зверский аппетит.
— Принято, — сказала Тобин и кивнула Аласен. Сьонед надела колпачок на гордую птичью голову, погладила радужные с синим отливом перья на ее спине и передала ястреба слуге. Память о соревнованиях с Камигвен болью отозвалась в ее сердце. Ее свадебным подарком Оствелю стала лютня. Со времени ее смерти она играла очень редко. Аласен вернула Оствелю музыку.
Колпачок слетел с янтарно-желтой головы, и ястреб взлетел. Ярко окрашенные в бронзовый, зеленый и золотистый цвет крылья замелькали в солнечном свете. Ее радость взлетела в воздух радостным криком свободного полета. Но вместо того, чтобы начать охоту в низине у холмов, птица издала ликующий крик и унеслась на север.
— Черт! — воскликнул Риян. — Если она так полетит и дальше, то мы никогда ее не поймаем!
Сьонед не выдержала и свила несколько прядей света. С закрытыми глазами она поспешила за ястребом; ее дух парил высоко в небе. С ней происходило то же, что с каждым фарадимом во время полета: ее душа скользила вольно и свободно, словно у нее были крылья, рожденные одновременно с ветром, солнечным светом и ее силой. После той боли и ран, которые нанес ей собственный дар во время Риаллы, она полностью отдалась наслаждению той его стороной, которую больше всего любила. Она неслась вслед за ястребом Аласен над прекрасными холмами и пышными лугами и видела птицу прямо над собой. Та неожиданно бросилась вниз — так быстро, что за ней не успел даже солнечный луч. — Скорей! — крикнула Сьонед. — Я знаю, где она! Они бешено поскакали за ней, пуская лошадей в галоп по изрытому склону холма и заставляя их перепрыгивать ручьи, уже через меру становившиеся по-летнему узкими речушками. Копыта прогрохотали по берегу одной из таких рек, и Сьонед криком предупредила остальных, когда дорога сузилась, заставляя их скакать потише и только по одному. Поль направил своего коня на мелководье, чтобы догнать ее и Рохана. Она слышала, как Меат бросился за ним следом, Тобин смеялась, как сумасшедшая, а Чейн умолял их всех не лететь сломя голову. Сьонед не стала его слушать, и когда путь вновь расширился, подстегнула свою кобылу и понеслась через лес.
259 
