очень нудно 
32 
Конечно, организация убийства – это вовсе не то мероприятие, за которое Леонид Викторович Шилов брался с удовольствием. Чреватое мероприятие, что ни говори, как бы надежно ты не был прикрыт. Какое-нибудь дерьмо обязательно всплывет, не сегодня, так завтра, как надежно оно не было утоплено. Однако, берясь за это поручение, Шилов не колебался ни единого мгновения – потому что он находится в положении средневекового вассала. В положении самурая. Да-да: он – типичный самурай. И до последнего должен держаться своего феодала, то бишь шефа. Правда, дело тут не в фанатичной иррациональной верности самурая. А в том, что только вместе с шефом он есть могущественная фигура, без шефа же его акции обрушатся, как ценные бумаги какого-нибудь занюханного «Юкоса».
Нет-нет, не думайте, он, конечно, не пропадет. Пристроится где-нибудь и как-нибудь. Однако не пропасть – этого мало. Он никогда себе не простит, если упустит возможности, какие открывает близость к такому папе, как Р. Б. Гаркалов. Тогда придется уйти из высшего эшелона. Навсегда.
К тому же, ему не впервой выполнять, назовем это так, щекотливые поручения. Правда, подобные дела остались далеко в прошлом – в эпохе диких девяностых. Сейчас на любом уровне, а особенно на том, где пребывали они с шефом, дела решались иными способами: в кабинетах чиновников разных уровней, насылом на неугодных и мешающих прокуратуры, федералов, ментов, налоговой… Но тут выпал такой случай, что придется вспоминать былой опыт и восстанавливать подзабытые связи.
Остановив машину перед выездом на улицу, Шилов настучал на панели мобильника номер, который держал исключительно в памяти, не доверяя его ни бумаге, ни электронным записным книжкам. Абонент ответил после первого же гудка.
– Привет, – просто сказал Шилов. – Здоров? Готов к свершениям?
– А то! – бодро отозвался абонент.
– Тогда готовься и к встрече. Буду у вас Петербурге сегодня к вечеру. Пересечемся завтра утром. Подходы к месту твоей прошлой службы остались?
– Ах, во-от оно что… Ну, что… ну, приезжай, разберемся.
И по тому, сколь многозначительно абонент протянул это «во-от», Шилов сразу просек, что и тот просек. Абонент понял, что затевается и зачем он понадобился Шилову. И нет в этом никаких невиданных чудес дедукции. Перемножил два на два и получил искомое. Про убийство Гаркаловского сынка он, разумеется, наслышан, на кого сейчас работает Шилов, он знает, а тут Шилов собирается в Питер, проявляет интерес к бывшему месту службы, то бишь к «Крестам», и обратился не к официальному лицу, а к самому что ни на есть неофициальному.
– Если тебе понятно, то, может, обнадежишь меня? – спросил Шилов.
– Девяносто на десять, – обнадежил абонент.
«Прекрасно, один механизм запущен, – подумал
Шилов, нажимая на мобильнике кнопку с красной телефонной трубкой. – Но, как известно, из двух стволов-то надежней будет. Надо бы пощупать за вымя этого, как его… Карновского, во как. Димочкиного давнего подельника, надежного соратника и верного компаньона… Мудилы, в общем, конченного. Он-то мне и обеспечит второй ствол… А уж для полной гарантии неплохо бы произвести выстрел из трех орудий».
Глава 9
Пена дней
В неспешный и размеренный ритм «Крестовской» жизни Карташ вошел на удивление быстро…
Нет, стойте, о чем это мы. Почему – «на удивление»? Ничего слишком напряжного в здешнем бытие, против ожидания, не оказалось. Врали и книжки, и телесериалы.
Ну, например: все камеры в «Крестах» были одинаковые, по восемь «квадратов» (так уж придумал гений архитектора, ничего не попишешь); стало быть, ни о каких хатах, где сидят по тридцать-сорок душ, не шло и речи: они, души эти, чисто физически не влезли бы в столь тесное пространство. Так что зачеркните нолик в киношном количестве заключенных, приходящихся на одну камеру, и вы получите реальное положение вещей: три-четыре человека на шестиместную хату. Не больше! Да и быт сидельцев проходил, в основном, без эксцессов и экстрима.
Подъем в шесть ноль-ноль (распорядок дня висел на стене), обход, прием заявлений, жалоб и писем, потом «завтрак» – баландеры разносят хлеб и сахар, потом часовая прогулка; причем не хочешь гулять – оставайся в камере, а хочешь – гуляй сколько влезет: с цириками всегда можно договориться, было б что-нибудь полезное, чем отплатить за вертухайскую доброту. Как заметил Карташ, в «Крестах» вообще процветал «натуральный обмен» – всяческие послабления, услуги, хавку, внеочередной душ, шмон по упрощенной программе (то есть чисто символический) или какие-то бытовые мелочи – словом, все, что способно улучшить существование подследственных и осужденных, можно было купить у надзирателей за сигареты, чай и даже перец (перец потом «перепродавался» другим сидельцам – в качестве то ли антисептика, то ли чего-то в этом роде, Алексей пока не понял). Собственно, холодильник в их камере именно так и появился. Дюйм, загремевший в «Кресты» по пятому аж разу и на этот раз парящийся здесь уже чуть меньше года, а потому с порядками знакомый не понаслышке, в свое время отмаксал местному лепиле; лепила, в свою очередь, выписал справку о том, что содержащийся в камере четыре-шесть-* действительно мучается желудком и ему необходимо свежее питание; забашлить пришлось еще нескольким людям, но в результате этой «цепочки» камера пополнилась негромко гудящим «Сименсом».
32 
