22 
Дебора обернулась к машине. Ее муж распахнул дверь и терпеливо наблюдал за ней, зная, что она, профессиональный фотограф, молча вбирает в себя красоту этой местности.
— Это прекрасно, — прошептала она. — Спасибо тебе, милый.
Саймон вытолкнул из машины левую ногу, скованную протезом, со стуком уронил ее на землю и протянул жене руку. Натренированным движением Дебора помогла мужу встать на ноги.
— Мне кажется, мы кружили часами, — пробормотал Сент-Джеймс, потягиваясь.
— Так оно и есть, — насмешливо подтвердила она. — «Всего два часа от станции, Дебора. Чудная поездка».
Он тихонько рассмеялся:
— И впрямь чудная. С этим не поспоришь, любовь моя.
— Еще какая! Когда я в третий раз увидела аббатство Риво, я была вне себя от восторга. — Дебора оглянулась на неприступную дверь из темного дуба. — Ну что, попытаемся?
По усыпанной гравием дорожке они вошли в глубокую арку перед дверью. К одной стене арки прислонилась, покосившись, будто спьяну, деревянная скамья, у другой стены высились две чудовищных размеров урны. По чьей-то прихоти в одной буйствовали только что расцветшие цветы, в то время как другая превратилась в приют для засохших гераней. Когда супруги проходили мимо, увядшие листья с шорохом посыпались на землю.
Сент-Джеймс с силой постучал в дверь причудливым медным молотком, висевшим в самой ее середине. Эхо далеко разнесло его стук, но туман мгновенно поглотил все звуки.
— Тут еще есть звонок, — заметила Дебора. —Может, его услышат?
Звонок отозвался далеко в глубине дома, и в ответ раздался неистовый лай и вой, казалось, целая свора собак захлебывается от ярости.
— Получилось, — рассмеялся Сент-Джеймс.
— Цыц, Каспер! Заткнись, Джейсон! Это в дверь звонят, чтоб вас, дьяволы! — Хрипловатый, по-мужски низкий голос (но по интонации безошибочно угадывалась женщина, родившаяся здесь и всю жизнь прожившая в родной провинции) выкрикивал где-то там, за дверью, короткие сердитые команды. — Цыц, проклятые! Пошли вон! Убирайтесь в кухню! — Короткая передышка, звуки отчаянной борьбы. — Чтоб вас! Пошли прочь! Ах вы, злодеи! Отдайте тапочки! Лопни ваши глаза! — С этим последним воплем хозяйка рванула задвижку, удерживавшую дверь изнутри, и широко распахнула створки. Перед Деборой и Сент-Джеймсом стояла босиком немолодая женщина; вернее, не стояла, а прыгала с ноги на ногу на ледяном каменном полу. От седых спутанных косм, рассыпавшихся по плечам, казалось, летели искры.
Мистер Алкурт-Сент-Джеймс, — произнесла она, не здороваясь. — А ну, заходите оба. Черт! — Сорвав с плеч шерстяную шаль, женщина оросила ее на пол, превратив в подстилку для озябших ног, и туже стянула на груди ворот своего обширного розового халата. Едва гости переступили порог, как хозяйка с грохотом захлопнула за ними дверь. — Слава богу, так-то лучше! — Она расхохоталась — буйно, несдержанно. — Прошу прощения. Обычно я стараюсь не вести себя как персонаж Эмили Бронте. Вы заблудились?
— Да уж, — подтвердил Сент-Джеймс. — Это моя жена Дебора. Миссис Бертон-Томас, — завершил он представление.
— Вы небось до костей промерзли! — воскликнула хозяйка. — Ладно, это дело поправимое. Пошли отсюда скорей. В дубовый зал. Там у меня славный огонек разожжен. Дэнни! — рявкнула она через левое плечо. — Проходите сюда, — это гостям. И снова: — Дэнни!!!
Супруги прошли вслед за хозяйкой в старинную комнату с каменным полом. Беленые стены, уходящий во тьму сводчатый потолок, в глубоких нишах — окна без занавесок, посреди комнаты одинокий обеденный стол, у дальней стены огромный погасший очаг. Жуткий холод. На стенах развешано огнестрельное оружие и островерхие шлемы. Миссис Бертон-Томас кивком обратила внимание гостей на свой арсенал.
— Круглоголовые Кромвеля побывали тут, — пояснила она. — Чуть не год торчали в Келдейл-холле в пору гражданской войны. В тысяча шестьсот сорок четвертом, — уточнила она мрачно, словно гости должны были навеки сохранить в памяти эту печальную дату из истории клана Бертон-Томасов. — Разумеется, мы постарались избавиться от них. Паршивые негодяи, все до единого!
Из заполненной тенями мрачноватой столовой хозяйка провела их в просторный зал, стены которого украшали роскошные деревянные панели, а окна — алые портьеры. В камине полыхал досыта наевшийся угля огонь.
— Господи, да куда же она запропастилась? — пробурчала миссис Бертон-Томас, возвращаясь к двери, через которую они только что вошли.
22 
