очень нудно 
37 
– Прибыл Афеней.
– Зови, – оживился Гатал.
Афеней, одетый в невообразимые лохмотья, с закопченным лицом и усталый сверх всякой меры, молча склонился перед царем.
– Ну! – нетерпеливо тряхнул его за плечо Гатал.
– Караван разграблен людьми Марсагета…
– Как… разграблен?
Афеней принялся долго и путанно объяснять царю, что случилось в Атейополисе. Лицо Гатала покрылось красными пятнами; звуки, похожие на рычание разъяренного волка, вырвались из горла царя, и помертвевший Афеней упал на колени, потеряв дар речи, – меч Гатала, описав сверкающую дугу, опустился на драгоценный египетский столик. Какое-то время в юрте бушевал ураган – сверкал клинок меча, летали щепки столика, куски кубков и кратера. Наконец, отшвырнув меч, царь упал на пол юрты и надолго застыл, словно прислушиваясь к чему-то далекому. Афеней знал причину его гнева: среди купцов каравана был сын Гатала, рожденный от наложницы-эллинки. Он был одним из лучших разведчиков сармат. О своем промахе, стоившем жизни сыну царя, Афеней конечно же умолчал…
– Афеней! – хриплый от сдерживаемой ярости голос царя заставил задрожать ольвийского купца. – Ты… сегодня же!.. Сейчас!.. возьмешь отряд моих лучших воинов… и всех, кого найдешь нужным! И отправишься к Борисфену! И если к зиме по Марсагету не справят похоронную тризну – слышишь! – ты проклянешь тот день, когда появился на свет! Убирайся!
На другой день договор между царем Фарнаком I Понтийским, городом Херсонесом и царем роксолан Гаталом, где говорилось о совместной борьбе против сколотов, был подписан. Царь Гатал взял на себя обязательства защищать хору[65] Херсонеса и сам город от набегов воинских дружин сколотов. Царь Фарнак должен был снабдить сармат воинским снаряжением, город Херсонес обязался доставлять роксоланам продовольствие и выплачивать умеренную дань.
Тихон в церемонии подписания договора не участвовал, сказавшись больным. Вместо него переводчиком был начальник царской триеры, за долгие годы общения с рабами-гребцами из племен сармат мог довольно сносно изъясняться на таком нелегком и необязательном для настоящего эллина языке варваров.
В тот же день, пополудни, хмельной от вина и предвкушения милостей царя Фарнака за удачу в столь многотрудном дипломатическом мероприятии Асклепиодор отбыл в Синопу. И в тот же день, вечером, у Гатала родился сын, названный Тасием, – будущий царь роксолан, которому было суждено разрушить стену неприязни и вражды между сарматами и сколотами, усердно возводимую его грозным отцом.
ГЛАВА 11
Майосара, дочь кузнеца Тимна, стирала белье. Чистая озерная вода плескалась у ее ног, осыпая радужными брызгами при каждом взмахе деревянного валька – им девушка из всех сил колотила по полотну. Выстиранные рубахи и платья сохли и отбеливались в ярких лучах летнего солнца на косогоре под присмотром младшей сестры Ававос, между делом гоняющейся за бабочками и швыряющей камни в огромных зеленых лягушек, облепивших песчаные берега озера. Наконец ей наскучило это занятие, и она, усевшись под кустом, принялась рассматривать легкие пушистые облака, толпившиеся над дальними лесами.
Они принимали самые невероятные очертания: важно вышагивающие по небесной лазури бараны вдруг превращались в огромного бодливого быка с одним рогом; затем он тощал на глазах и становился длинным косматым чудищем, разевающим зубатую пасть на оранжевый солнечный диск, чтобы тут же развалиться на лохматые комья, напоминающие собачью стаю, окружившую медведя с длинным лисьим хвостом.
Увлекшись, она не услышала кошачьей поступи Лика, с которым подружилась; тот подкрался сзади и с воплем опрокинул ее в траву. Разозлившись, Ававос швырнула в него земляной ком и попала в лоб. И тут же принялась звонко хохотать при виде ошалевшего от такого неожиданного отпора Лика; сухой ком рассыпался, запорошив глаза, и он, одной рукой отряхивая пыль с лица, пытался на ощупь поймать хохотунью, чтобы задать ей хорошую трепку. Но Ававос, разгадав его намерения, понеслась, сверкая пятками, вдоль берега озера к камышовым зарослям.
Когда Лик промыл глаза в озерной воде, он уже не злился на Ававос; она с виноватым видом подошла к нему, чтобы попросить прощения, и мир был восстановлен. Скрепив его купанием, Лик и Ававос постарались незаметно для занятой стиркой Майосары исчезнуть, чтобы присоединиться к сверстникам, собравшимся в лес по ягоды.
37 
