19 
Он в упор, не скрываясь, разглядывал хозяина. Примерно одних лет с Мазуром, в движениях практически спокоен, лицо то ли худое, то ли кажется таковым, лысины нет, шатен, глаза близко посаженные, светло-синие... Голову можно прозакладывать, что прежде они никогда не встречались. Не из слабых мужичок – в плане прежде всего отнюдь не физическом, хотя и мышцей крепок...
– Прошу. – Хозяин подал ему бокал. – Без всяких этих буржуйских содовых, конечно? Давайте знакомиться, Кирилл Степанович. Меня зовут Николай Фомич. Я здесь главный. Имею в виду не только эту симпатичную усадьбу, но и вообще, как бы это сказать... – Он сделал обеими руками плавный жест. – У властей есть свой главный, у милиции, у пожарных... и так далее. А я, знаете ли, в с в о е й сфере... Пахан я здесь, простите за вульгарность. Сейчас употребляются разные другие словеса... но стоит ли зря воздух сотрясать? С м о т р ю я за этими краями. Вам пояснить?
– Да нет, – сказал Мазур. – Газетки почитываем. Можно ли будет осведомиться, как ваше уважаемое погоняло?
– Гвоздь, – с милой, светской улыбкой ответил хозяин без заминки. – Изволили слышать?
– Не приходилось как-то, простите великодушно.
– Ну, что поделать. У каждого своя тусовка... Я и сам не ожидал, что наши дорожки этаким вот образом пересекутся. – Он не вернулся на свое место, уселся на стул напротив Мазура. – Итак? Крепенько меня, грешного, возненавидели, а?
Он улыбался как ни в чем не бывало, держа у губ бокал, но глаза были холодные, умные и совершенно не отягощенные какими бы то ни было человеческими чувствами.
– Ненависть и прочее – это все эмоции, – подумав, ответил Мазур. – Я всю жизнь старался избегать ненужной лирики... Любви я к вам питать не могу, это, надеюсь, ясно?
– Ну, что поделать... Не любите, дело хозяйское. Вы и не пробуете возмущаться, я вижу...
– А какой смысл? – усмехнулся Мазур.
– Правильно, никакого смысла... – Гвоздь наконец отпил глоток, и немаленький. Он не был так уж спокоен, как старался изобразить. – Хотите, объясню, почему л ю б о е возмущение следует исключить? Окончательно и бесповоротно? Потому что вы – не интеллигент со скрипочкой. Вы, пользуясь старинным словом, матерый живорез. И не всегда вытряхивали душу из человека исключительно по приказу начальства... Я о вас много знаю, представьте. Времена нынче такие, можно собрать информацию о ком угодно, это лет пятнадцать назад я бы со страху помер при одной мысли о том, чтобы в своих целях использовать такого, как вы. А нынче многое изменилось... Так вот. Помните такого человечка по кличке Крест? Вы с ним сталкивались лет шесть назад, в нашей милой губернии.
– Предположим, – осторожно сказал Мазур.
– Значит, помните... Вы тогда попали в... трудные жизненные обстоятельства. И заключили с означенным Крестом полюбовную сделку. Он вам уговорился помочь, а вы – ему. И пристукнули вы с ним на пару тройку криминальных элементов, забрали у них неограненные алмазики, которые честно поделили... Кстати, что вы со своей-то долей тогда сделали?
– Выкинул в реку, – со злорадством сказал Мазур.
Гвоздь поднял брови:
– Ну да? Впрочем, хозяин – барин. А совесть вас не мучила потом?
– Представьте себе, нет, – резко сказал Мазур.
– Ага, и я знаю, почему. Те ребятки не в библиотеку шли, не на симфонический концерт, высокой пробы уголовнички, сидевшие на шее у советского... тьфу, черт, российского общества. Алмазы кравшие у родной страны. А потому их как-то и можно было пришить к чертовой матери без всяких внутренних колебаний. И потом... Потом кто-то очень качественно л и к в и д н у л хозяина некоей таежной заимки, который, вот совпадение, сделал вам очень много пакостей... Бога ради, я не спрашиваю, кто... У меня мысли идут в другом направлении. Коли уж вы, Кирилл Степанович, порою живете не по закону, а по п о н я т и я м, ну в точности, как мы, то нельзя возмущаться, если однажды кто-то с вами сыграет не по кодексам, а по тем же понятиям... Закон джунглей. Вы сами по нему живете...
– Я, по-моему, возмущения не высказывал ни в устной, ни в письменной форме, – сказал Мазур. – Давайте поконкретнее.
– Извольте. Сначала, уж не обессудьте, прикинем р а с к л а д. Прокачаем, что будет, если вы откажетесь на меня работать или сработаете плохо. Девочка ваша в полном комфорте и безопасности. Мы же не шпанка, мы люди серьезные, пальцем ее пока что никто не тронет и слова грубого не скажет. Лично контролирую. Ну, а если... – Он сделал скорбную физиономию. – Если вы откажетесь или провалите дело, как-то само собой получится, что найдут ее мертвой на той квартирке, и на ноже будут ваши пальчики, и будет там разбросана масса ваших вещичек, в том числе и с отпечатками... Мотивировка? Да вот вам прекрасная мотивировка... – Он сдвинул в сторону черную папку и ловко, словно карты сдавал, веером кинул перед Мазуром пачку цветных фотографий. – Вон как вы ее, лапочку, в купе охаживаете: и так, и сяк, туды-сюды... Улавливаете? Это банальная, совсем не редкая история: стареющий мужик и ветреная девочка... В нашем с вами возрасте случаются заскоки. Вы к ней в о с п ы л а л и, а она, поиграв чуток в любовь, послала вас к чертовой матери. Вы за ножик сгоряча – и покроили девочку в куски. Бога ради, простите за коварство, я не садист и не маньяк, просто жизнь заставляет – как вас в свое время она заставила с Крестом на мокрое дело идти... Одним словом, окажетесь вы в дерьме по самые уши. И даже если каким-то чудом выкрутитесь, то папаша ейный вас в покое ни за что не оставит, самосудом голову скрутит, не говоря уж о погубленной карьере... Он-то будет твердо уверен, что все именно так и обстояло, как любой на его месте... Вы обдумайте все и согласитесь, что ловушка подготовлена хорошая.
19 
