82 
Квелые были новости – по сравнению с теми криминальными сложностями, в которых Мазур барахтался пятый день подряд. Право слово, квелые. Два гражданина, насосавшись спиртосодержащих жидкостей, лишили часов третьего, трезвого и законопослушного. Очередные охотники за цветными металлами раскурочили очередной светофор. Известная телеведущая Нинель Чучина, по своему милому обыкновению укушавшись водочки в ночном клубе «Паломник», была употреблена по прямому назначению прямо в женском туалете – увы, звездулька была в столь пассивном состоянии, что не только не могла опознать злодея, но даже о том, что была цинично употреблена, узнала лишь часок спустя от дяденек милиционеров, с превеликим трудом ее разбудивших путем вульгарного растирания ушей.
И все прочее в том же духе – пьяные водители, трезвые карманники, разбитые физиономии. И лишь напоследок...
Все выглядело почти так же, как в прошлый раз – полуголое тело, небрежно прикрытое куском пыльного брезента. Тот же репортер, то же назойливое скольжение камеры по трупу, те же интонации – сопляк с микрофоном старательно пугал себя и заводил аудиторию, живописно повествуя о второй вылазке неизвестного сексуального маньяка: вновь лицо разбито чем-то тяжелым до полной неузнаваемости, отрублены пальцы на руках, мужской галстук в полосочку небрежно завязан на шее жертвы...
Мазур смотрел на экран, не отрываясь. Бог ведает, почему никто не взял этих обормотов с камерой за шиворот и не отволок подальше – они снимали со всем прилежанием. Ручеек крови, вытекший из-под брезента, обнаженные ноги, татуировка на щиколотке в виде сине-зеленого дельфина, обвившегося вокруг якоря...
Он прекрасно помнил эту татуировку. И ее хозяйку. Удар был неожиданным и, признаться, могучим. В первый момент потянуло бежать куда-то, выхватить пистолет из-под мышки, немедленно ткнуть стволом в чью-то физиономию, добиться признания, правды, отомстить...
Быть может, он так и поступил бы – случись все на пару дней раньше, когда он не погрузился еще в здешние сложности с головой. Теперь же... Теперь происходящее вовсе не казалось ему простым, как перпендикуляр. Теперь он попал в ситуацию, когда не следовало верить ни собственным глазам, ни первым скороспелым версиям. Все, все, все было не тем, чем казалось! А потому первую пришедшую на ум версию, прямолинейную и незатейливую, следовало отбросить, сделав над собой нешуточное усилие...
Мазур щедро плеснул себе неразбавленного виски, откинулся на спинку кресла. Перед глазами крутились лица, в ушах звучали голоса, ключевые реплики сплетались в причудливых сочетаниях... или сочетания эти только к а з а л и с ь причудливыми?!
Он, конечно, был в первую очередь боевиком, одушевленным лезвием, расчетно-наводящей приставкой к разнообразному оружию. И все же жизнь его не раз ставила в ситуации, когда приходилось не просто резать тех, на кого указало начальство, но и вполне самостоятельно искать п р а в д у. Хреновый из него был Штирлиц, если совсем честно, но и работать мозгами случалось...
Кажется, его била дрожь. Вполне возможно, это были неизвестные науке побочные эффекты, сопровождавшие постижение истины. Или, чтобы не быть чересчур уж оптимистичным, не истины, а п у т и к таковой. Как бы там ни было, загадочные кусочки – не все, пока еще далеко не все! – начали складываться в осмысленную картинку, прежние загадочные петли и зигзаги складывались в конкретные физиономии.
У противника проявлялось лицо – медленно-плавно-постепенно, как на погруженной в ванночку с вонючим раствором фотографии. Пару секунд назад виднелись лишь пресловутые туманные контуры – а теперь харю можно и опознать...
Гипотеза казалась дикой – но так частенько случается с самой что ни на есть доподлинной правдой. И дело не в том, что догадка дикая, иррациональная, порой безумная – а в том, что многие детали, подробности и факты идеально укладываются именно в э т у версию, как костяшки домино в коробочку...
Его по-прежнему трясло – от мощного прилива охотничьего азарта, перемешанного с нечеловеческой тоской. Затянув узел галстука, накинув пиджак и направляясь к двери, он все еще ощущал эту хищную дрожь в каждой клеточке тела.
Она исчезла минут сорок спустя, а вот тоска, наоборот, захлестнула так, что выть хотелось – когда он, убедившись в полном отсутствии слежки, распахнув дверцу и усевшись на сиденье жигуля рядом с Михасем, с ходу отметил странную д е р е в я н н о с т ь позы, застывший взгляд. А там и увидел темную дырочку с опаленными краями на правом виске старого знакомого – аккуратную, без капельки крови, результат мастерского выстрела в упор в самый, дураку ясно, неожиданный момент...
82 
