27 
– Что кинолог?…
– Собака след не взяла: то ли молода чересчур, то ли кинолог неопытный. Хотя сам знаешь, что творится на улице – мокрый снег, грязь, люди идут с работы, все затоптано…
– Дядя Саша, – обратился Дубравин к эксперту. – А что у вас?
– Отпечатки пальцев на дверных ручках, похоже, только хозяйки и этой девушки.
Эксперт кивнул в сторону Алифановой.
– Следы у порога тоже ее: кто-то протер пол. И недавно. На ковре ничего обнаружить не удалось. Возможно, убийца снял обувь.
– А как кухня? – спросил майор.
– Там еще нужно работать.
– Понятно…
Дубравин обернулся к Белейко:
– Бронек, кто здесь был, кроме Алифановой, когда вы приехали?
– Тут нам, можно сказать, повезло. Алифанова, когда бежала звонить вниз, в дежурку (у Новосад нет телефона), встретила участкового, лейтенанта Бойченко, – у него здесь квартира. Он сразу же перекрыл выход, никого не впускал и не выпускал из общежития. Так что, если убийца еще здесь, деться ему некуда.
– А окна?
– Бойченко попросил знакомых ребят последить за окнами. Пока ничего. Я вызвал еще и наряд милиции из райотдела.
– Возьми участкового, и пройдитесь по квартирам. Проверь документы, запиши всех. Всех! Понял?
– Понял…
– Спроси, может, кто что-нибудь видел, слышал. Хотя…
Дубравин поморщился, будто съел лимонную дольку. Нынче народ не шибко в свидетели рвется. Сегодня свидетель – а завтра придут братки и поломают ребра. В лучшем случае.
Белейко с пониманием кивнул и ушел.
За три года совместной работы они привыкли понимать друг друга с полуслова, поэтому старший лейтенант сразу сообразил, почему на лице майора появилось кислое выражение.
Неожиданно приехал подполковник Драч – ему уже успели доложить. Он был угрюм больше обычного и время от времени нервно покусывал нижнюю губу.
Увидев Дубравина, подполковник только посмотрел на майора сумрачным взглядом, но ничего не сказал и не спросил.
Немного понаблюдав за работой эксперта, он что-то записал на клочке бумаги и вышел в коридор.
Майор с убитым видом последовал за ним. Чувство вины томило его душу, он пытался сообразить, почему и где у него вышла такая жестокая, непоправимая промашка.
Драч подошел к окну в конце коридора. Из окна открывался вид на рынок – хаотичное скопление разномастных палаток, торговых рядов и киосков, тонущих в грязи.
Визитная карточка нашего смутного времени, подумал майор с невольным раздражением. Дикий капитализм…
– Займитесь вместе со следователем девушкой, – сказал подполковник, не оборачиваясь. – Если, конечно, разрешит врач. Я поприсутствую. Только не здесь.
– Слушаюсь, – сухо ответил майор.
– Подыщите свободную комнату, – посоветовал подполковник.
– Может, в дежурке?
– Все равно где…
Алифанова была какая-то закостеневшая, вялая. Она сидела на стуле неестественно прямо, придерживаясь руками за сиденье, словно боялась, что свалится на пол.
Опрашивал ее следователь прокуратуры. Ответы Алифановой были отрывочны, бессвязны.
– …Валя позвонила… чтобы я срочно приехала. Срочно… Не успела…
– Чем она мотивировала свою просьбу?
– Я спросила… Она не сказала… Не телефонный разговор. Так объяснила…
– Она была взволнована?
– Очень. Я даже испугалась. Сразу же оделась, взяла такси и сюда…
– Поднимались в лифте?
– По лестнице. Лифт был занят. Я спешила…
– Дежурная была в вестибюле?
– Точно не помню… Кажется, была.
– Поднимаясь по лестнице, вы кого-нибудь встретили?
– Нет.
– Что дальше?
– Дверь была заперта. Я вошла и…
Алифанова закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.
– Успокойтесь, успокойтесь… Выпейте…
Следователь протянул ей стакан воды.
Алифанова, дрожа всем телом, глотнула несколько раз, облив кофточку, вернула стакан майору, вытерла слезы.
– Звонить вы бросились тотчас? – спросил Дубравин.
– Д-да… Я пощупала пульс…
– Ирина Викторовна, успокойтесь. Позвонив, вы сразу возвратились. Так?
– Сразу. Я бежала по лестнице… Дошла до двери – и больше ничего не помню… Будто меня кто-то по голове…
“Шишка у нее есть на темени. Довольно приличная, – подумал Дубравин. – Ударилась при падении, когда потеряла сознание? Может, да, а может, нет. Поди знай… Еще раз проконсультируюсь с доктором. Возможно, ее ударили, чтобы оглушить”
– Лейтенанта вы встретили, когда бежали звонить? – спросил майор.
27 
