Последние отзывы

  43  

Было мокро, было грязно и неприятно, и было больно. Влажная тряпка ерзала по моему лицу, прошлась по шее. Я поднял руки, пытаясь защититься.

— Тише, тише, — раздался женский голос.

Я узнал этот голос, но был еще не в состоянии решить, кому именно он принадлежит. Она переворачивала меня умелыми и крепкими руками, хотя я и стонал. Уложила на спину, и передо мной, еще не в фокусе, появилась копна белокурых волос и загорелое лицо.

— Вызвать «скорую»?

Кристина Боммер.

— Нет.

Я попытался сесть. Мне надо было сказать что-то важное.

— Ни «скорой», ни полиции. Ничего.

Я в своей спальне, которую снимаю. Под головой окровавленная простыня. Кристина Боммер стоит возле меня на коленях. Она принесла ведерко с водой — обмыть мне лицо. Я никак не мог вспомнить, какое было назначение у этого ведерка раньше.

— Спокойно, — сказала она. — Что-то с тобой подозрительное происходит, но Юлле повесил не ты. Тебе это просто не под силу.

Я зажмурился. Нет, только не сейчас, подумал я.

— Не под силу? — проскрипел я. — А ты не видела троих, улизнувших отсюда?

Она наклонилась надо мной, тщательно промывая мое ухо. Может, она их видела?

— Который час? — спросил я.

— Чуть больше пяти. Ты сказал, что я смогу забрать снимки после пяти. Дверь была открыта. Я постучала. А потом нашла тебя здесь.

Я, должно быть, потерял сознание всего на несколько минут.

— Ты никого не видела на лестнице? Или у дверей на улице?

Она покачала головой.

— Трех парней-то не видела на улице? Может, какая-нибудь машина отъехала?

— Нет, ничего.

Я приподнялся на локте. Она попыталась уложить меня обратно.

— Полежи немного, отдохни, — сказала она.

— Пошла ты к черту, — огрызнулся я. — Мы с тобой еще не женаты.

— У тебя наверняка сотрясение мозга, — сердито сказала она.

— Знаю, — отозвался я. — Слышу, как он там дребезжит.

Я все-таки встал и проковылял в кухню. Взял пиво из холодильника и два стакана, потом пришлось усесться.

— Что произошло?

Она пощупала мой нос умелыми и крепкими руками, осмотрела голову, кожу под волосами, нажала на живот. Потом взяла свой стакан и уселась в конце стола. Смерть мне не грозила.

— Да, действительно — что произошло? — сказал я устало. — Двери были приоткрыты, когда я пришел. Я вошел в квартиру. Трое ждали меня. Один держал, а другой избивал. Третий, ирландец, отключил меня насовсем.

Кристина Боммер выпрямилась.

— Ирландец? Как ты определил?

— По слуху.

Она кивнула:

— Юлле любил Ирландию. Он прочел о ней книжку, написанную Юлу.^[47]А потом часто туда ездил.

Я зажмурился. Нет, только не ИРА.^[48]Только не какой-нибудь крупный международный конфликт. Скорее всего, это совершенно обычная шведская деревенская драка.

— И с кем там в Ирландии он был знаком?

Она улыбнулась.

— Завтра ты будешь выглядеть как привидение. В Ирландии? В основном с радиолюбителями.

Она была медсестра. Наверняка знала, что говорит. Буду как привидение.

— Бьюсь об заклад на сотню, что парень, отключивший меня, был не радиолюбитель, — сказал я.

Мы посидели молча. Мой котелок медленно начинал варить в прежнем режиме. Кто их послал? Девица-самоубийца? Нуккер? Бертцер?

— Ты здесь не в безопасности, — сказала она. — Замки в дверях сломаны.

ИРА? «Сентинел»? «Утренняя газета»?

— Вот черт, — сказал я.

Тот, с ремнем?

— Можешь ночевать у меня, — услышал я ее голос.

Легавые?

— Послушай, можно тебя спросить об одной вещи?

Ну, начинается, подумал я. Хочет пойти в полицию.

— Ты педераст?

Я уставился на нее. Копна белокурых волос была подобрана в узел. Вместо жилета она сегодня надела блузку, но и та столь же соблазнительно обтягивала бодрые сосочки. Я глубоко вздохнул.

— Милая фрекен Боммер. Меня избили до потери сознания. Я только что пришел в себя и постепенно восстанавливаю все, что раньше умел. Уже дошел до таблицы умножения. Но дайте мне десять минут. Пойдите в спальню, лягте, снимите трусики, повесьте их на край кровати и разведите коленки. Только десять минут, и я буду с вами.

На большее меня не хватило. Она сидела молча и смотрела на меня — с холодком, но и с любопытством. Медсестра. Ей все равно, каков ты и как себя ведешь, она займется тобой лишь когда ты совсем уж плох. Мое словоизвержение было излишним.

  43