очень нудно 
166 
– Возблагодарим Папая и Апи за их милости к тебе, – наконец тихо сказал он и плеснул немного вина на пол, Савмак последовал его примеру; они осушили чаши до дна. – Главное, ты жив, крепок телом и духом. Что будет дальше, не знает никто, а воину об этом и думать не положено.
Зальмоксис помолчал, размышляя о чем-то своем; затем продолжил:
– Теперь слушай, что привело нас в Пантикапей… – он заговорил на древнем языке их предков, который знали только старейшины, жрецы и цари; его вдалбливали в буквальном смысле едва не с младенческого возраста всем пилофирикам, в том числе и Савмаку. – Еще не забыл? Нет? Хорошо… Я не доверяю никаким стенам, а в особенности этим, – Зальмоксис злобно ощерился. – Насколько мне известно, ты до сих пор пребываешь в неведении об истинных замыслах царя Перисада. Уж не знаю, чем ты ему угодил, но он хочет сделать тебя своим наследником.
Разверзнись сейчас перед ним земля, или появись сам Таргитай, юноша испытал бы меньшее потрясение, нежели от тихих речей брата. Он – будущий царь Боспора?! Простой номад, пусть и царской крови – но сын наложницы! Бывший раб! Наемник! Чужой и скифам и эллинам! Нет, такого просто не может быть!
– Я не верю… – глухо пробормотал Савмак, с трудом проталкивая шершавые слова через вдруг пересохшее горло.
– Мы тоже, – просто сказал Зальмоксис. – Однако, это так. Зимой у нас были доверенные люди Перисада, они привезли его послание нашему отцу. То, что ты отыскался, что ты здесь, в Пантикапее, знают многие. Но о том, что я тебя только что сказал, известно лишь мне и царю скифов. Он долго размышлял, испрашивал совета у прорицателей – правда, не открывая истинных причин, побудивших его искать ответ на этот нелегкий вопрос, – и в конце концов наказал идти с посольством в Боспор.
– Не верю… – упрямо твердил юноша, раскачиваясь с закрытыми глазами со стороны в сторону.
– Прорицатели пророчат тебе большое будущее, – устало молвил Зальмоксис и жадно выпил очередную чашу. – Притом все, будто сговорились. На что отец… скажем, не очень верящий в их весьма туманные откровения, и тот покорился, по мне, неизбежному. Хотя, по здравому смыслу, если все это правда, ничего дурного здесь не вижу. Даже наоборот.
– Но почему, почему?! Почему именно я?!
– А просто под рукой другого не оказалось, – угрюмо осклабился Зальмоксис. – Царь Перисад не дурак, далеко видит. В том, что мы эллинов в скором времени сбросим в море, можно не сомневаться. Недавно отец заключил союз с царем роксолан Тасием, а это добрые воины, пусть неважно вооруженные, но многочисленные и злые, как голодные псы. Их стойбища давно оскудели, нас им воевать не с руки, кишка тонка, а вот если ударить вместе да дружно супротив разжиревших, как осенние антакеи, колонистов… тут и им перепадет кус немалый – вон какие ухоженные поля в хорах Боспора, Херсонеса, сколько золота таится в сундуках купцов. Вот Перисад и хочет упредить нас, породнившись. Думаю, он тебе уже и невесту сыскал знатных кровей, которые почище, нежели у моего аргамака. Если он не обманет, и все сбудется, как написано на пергаменте, то что ж, хвала Табити, сберегущей многих наших воинов от далекого и нелегкого пути в заоблачное царство.
– Я не хочу… – глухо проронил Савмак.
– Твоего согласия никто спрашивать и не собирается, – жестко отрезал Зальмоксис. – Если все будет без обмана, и ты сядешь на трон Боспора, тогда вся Таврика будет наша. Не мытьем, так катаньем… А это, согласись, выше личных интересов. Тем более – твоих. Не думай, что ты некая ценность, без которой нельзя прожить ни дня.
– Значит, если я откажусь…
– Именно, – снова показал крупные зубы в волчьем оскале Зальмоксис. – Тебя казнят, как вероотступника, и напоят твоей кровью Меч Вайу, а царский венец Боспора получит кто-нибудь из наших братьев. Так повелел царь Скилур.
Савмак встал. Лицо его приняло странное выражение – смесь грозной решительности и отчаяния. В серых глазах царевича полыхало пламя. Пораженный его видом Зальмоксис даже отставил в сторону наполненную чашу. Тяжелая гнетущая тишина вползла в комнату и придавила острый копьевидный лепесток светильника, увядающим бутоном склонившийся к щербатому краю сосуда с оливковым маслом.
– Я выполню волю отца, – сквозь зубы процедил Савмак, не глядя на брата. – Прощай.
– Пусть хранят тебя наши боги, – с облегчением вздохнул Зальмоксис, поднимаясь из-за стола.
– Постой, – придержал его за рукав юноша. – Скажи, как… мать?
166 
