19 
Он еще раз ожег взглядом братьев, повернулся и полез в возок. Ухмыляясь, Самолетов излишне громко обратился к братьям, тем покровительственным и насмешливым тоном, каким иногда говорят с детьми или умственно неполноценными:
— Ну что, братовья, Кузьма с Федотом, оба-двое, такие вот? И вы, чай, пострадали, болезные, золотишка лишились? Поди, пару пудиков в Петербург везли? Слышал я краем уха, как в Танзыбейском уезде две деревни наняли тамошние бугры сносить под корень и уезжали оттуда — молва прошла, с весьма даже довольными мордами физиономий… А? Да вы не смущайтесь, не на исповеди. Мы вон с господином поручиком ведем научное, можно сказать, следствие по случаю столь небывалого явления, нам нужно точно знать, у кого, что и сколько… Языки проглотили, кроты курганные? Вам же еще с Самолетовым в одном городе жить да жить… Рассердить меня хотите?
— Да бог с вами, Николай Флегонтыч, — искательно улыбаясь, проговорил Кузьма. — Неужто нам, скудным, с вами ссориться или говорить что поперек… А только Бог на сей раз помог… Не было золотишка, вот вам крест, ни золотника, так уж свезло…
— А глазыньки что бегают у обоих самым блудливым образом? — грубовато прикрикнул Самолетов. — И вид, как у пакостной кошки, что сметаны полизала…
— Так ведь когда такое. Не было золота, Николай Флегонтыч, — поддержал брата Федот. — Ни пороши-ночки…
— Ага, — сказал Самолетов. — Понимаю. Значит, сморчки вы этакие, накопали на сей раз вещичек из неблагородных металлов, но таких, за которые в столицах понимающие люди платят дороже, чем за золото? Иначе что же вы с поклажей собственными персонами в Петербург нацелились? Продешевить не хотите…
— Так ведь не запрещено-с Уголовным уложением и прочими казенными артикулами, Николай Флегонтыч. Вот и получается, самое законное занятие, наподобие вашего купеческого…
— Что-о? — рявкнул Самолетов уже без тени улыбки. — Честное купеческое ремесло равнять со своим поганым промыслом? Брысь отсюда, корявые кроты кладбищенские!
Он выглядел разъяренным не на шутку — и братья, криво усмехаясь, кланяясь, изображая мимикой раскаяние, попятились к своему возку, где и скрылись, мешая Друг другу в попытках залезть одновременно в узенькую Дверцу.
— Шаромыжники… — проворчал Самолетов, оглядываясь с таким видом, словно искал, на ком сорвать злость. — Ефим Егорыч, Колумб вы наш и Магеллан в одном лице! Что мы до сих пор торчим, как прибитые? Почему не отправляете обоз?
— Так ведь… — развел руками Мохов с самым убитым видом, — господин есаул буйствуют, невесть какими карами грозят, а заодно и револьвером…
— Есаул? — резко повернулся к поручику Самолетов. — А вот это уж совсем любопытно получается. Про него-то я и забыл от этаких сюрпризов. А там ведь… Идемте?
Глава IV
ПОЛОЖЕНИЕ УСУГУБЛЯЕТСЯ
Возле двух казенных возков оказалось немноголюдно — только Позин торчал, попыхивая трубочкой, да в отдалении тесной кучкой стояло с полдюжины ямщиков, с любопытством прислушивавшихся и присматривавшихся. Еще издали поручик расслышал крик есаула:
— Вот именно-с! Весь обоз обыскать, если потребуется! Все ящики, все грузы, не говоря уж о карманах!
— Господин есаул, — отвечал ему не без вкрадчивости жандарм, — понимаю вашу расстроенность, но просите вы о вещах, как бы деликатнее выразиться, нереальных… Чтобы учинить полный обыск, вскрыть все до единого грузы, рота людей потребуется и не один день времени. К тому же инструментом не располагаем — тут одних гвоздодеров потребуется уйма…
— Топорами! — рявкнул есаул.
Трое сопровождавших «секретный воинский груз» казаков держались в сторонке, как и подобает старым служакам, точно знающим, когда не следует лезть начальству на глаза. Они старательно отводили взгляды, делая вид, что их тут как бы и нету. Поручик явственно расслышал шепоток одного из них:
— Братцы, вот вам крест, глаз не смыкал… Нешто первый раз?
Есаул с ротмистром стояли у распахнутой дверцы возка. Есаул багровел, как вареный рак, жандарм старательно сохранял на лице невозмутимость. Поручик не сдержался, самым вульгарным образом толкнул Самолетова локтем. Тот понятливо кивнул. Жандарм держал в руке пустую, обвисшую кожаную суму с ненарушенными казенными печатями — и сума, в точности как денежный мешочек поручика, покрыта множеством мелких, аккуратных дырочек, походивших по размеру на дробовые, но расположенных с той же непонятной регулярностью…
19 
