22 
— О нет, — запротестовала Элинор. — В этом нет необходимости.
Клинток покачал головой:
— Мне так приказано. Хозяин велел разбудить его в это время. Он не тот, кого можно ослушаться, уверяю вас.
Элинор подумала, что если даже гром ударит рядом с постелью, это не заставит ее мужа проснуться, но Клинток, по-видимому, был не новичок в этом деле. Что-то приговаривая, потряхивая и нашептывая, он таки достучатся до сознания хозяина.
Глаза Николаса медленно открылись, потом он закрыл их снова.
— Черт! Ради всего святого, который час?
— Около девяти, — спокойно ответил Клинток. — И ваша супруга уже здесь, сэр.
— Кто? — Тяжелые веки приподнялись. Николас оглядел комнату, и глаза его просветлели, остановившись на Элинор. — Простите, моя дорогая. Холостяцкая привычка.
— Завтрак подан, сэр. — Клинток помог хозяину натянуть его странное одеяние.
— Пойдемте завтракать, моя дорогая. — Взяв ее за руку, Николас повел Элинор в соседнюю комнату, и она не почувствовала стеснения.
Завтрак проходил непринужденно, но в присутствии слуг они ограничивались лишь незначительными фразами. Когда с едой было покончено, Элинор вернулась в свою комнату и, позвонив в колокольчик, попросила одну из служанок помочь ей уложить волосы. Девушка расчесала спутанные пряди и заплела их в длинную косу. Элинор замотала ее в тугой узел и надела свое дорожное платье.
Поблагодарив свою помощницу, она оглядела комнату, которую, как она понимала, ей предстояло запомнить надолго.
Спускаясь по лестнице, Элинор снова задумалась о том, как ей теперь следует держать себя с лордом Стейнбриджем. Конечно, Николас скажет своему брату, что он все объяснил жене, но вот что ей-то делать дальше…
Войдя в нижнюю гостиную, она сразу поняла: что-то произошло между братьями, но пока не могла взять в толк, что именно. Николас не изменился, зато его брат реагировал на появление Элинор как нашкодивший кот. Он, без сомнения, ожидал от нее обвинений, но она обнаружила, что ей вовсе не по душе возвращаться к той кошмарной ночи и хочется поскорее забыть все это.
Когда молодые супруги прибыли в Лондон, Николас сообщил брату, что они не будут жить у него, а собираются поселиться в собственном доме.
— Ники, — запротестовал лорд Стейнбридж, — ты не можешь привести Элинор неизвестно куда. Вам было бы очень хорошо здесь, пока вы не найдете более респектабельное жилье. Я готов предоставить тебе дом, если хочешь.
Николас спокойно улыбнулся:
— Спасибо, Кит, но в этом нет необходимости. У меня есть вполне приличный дом на Лористон-стрит.
Возникло неловкое молчание. От взгляда Элинор не укрылось некоторое замешательство лорда Стейнбриджа, однако он быстро взял себя в руки.
— Это просто чудесно. Но потребуется время, чтобы навести там порядок…
— О, не думаю. Разве что детские нуждаются в некотором ремонте. — Эти слова заставили лорда Стейнбриджа покраснеть. — Дом принадлежит мне уже три года, а бываю я там лишь от случая к случаю.
Дом № 5 по Лористон-стрит действительно оказался вполне пригодным для жилья. Темные полированные двери, сверкающие латунной отделкой, были предупредительно открыты импозантным дворецким. Элинор сразу окружила аура богатства, превосходного вкуса и респектабельности — она могла вдыхать ее вместе с ароматом воска, исходившего от свеженатертого паркета. Это было поистине восхитительно!
Пока они ожидали сбора прислуги, Николас провел ее в библиотеку, по стенам которой тянулись полки с книгами.
— Какая прекрасная комната! — воскликнула Элинор, пробегая рукой по поверхности стола орехового дерева. — Представляю, как ревностно вы охраняете это богатство.
— Но только не от вас. — Николас улыбнулся. — Вы можете приходить сюда, когда только пожелаете. Если я захочу побыть один, то скажу вам. Как можно скорее мы должны привести в порядок ваш будуар, дорогая, а пока вы можете пользоваться прелестной комнатой, у которой нет специального назначения. Боюсь, я не был до конца честен с Китом. Я привык довольствоваться только одной спальней, столовой и библиотекой, но, думаю, это несложно будет исправить.
— Лорд Стейнбридж, кажется, очень расстроился, узнав, что вы не говорили ему об этом доме.
Николас принялся перебирать письма, лежащие на столе.
— Мой брат — человек не без странностей. Ему претит многое из его обязанностей, но доставляет удовольствие изображать себя деспотом. Это проявляется в его отношении ко мне, и, не сомневаюсь, то же случилось бы с вами. И все же я люблю его, хотя не стану жить у него под надзором, что было бы утомительно для каждого из нас.
22 
