32 
Я двинулся дальше и вскоре в открывшейся таежной прогалине увидел незнакомого человека, высокого роста, плотного сложения, одетого в ватник, — на шее у него висел автомат. Словно почувствовав на себе мой взгляд, неизвестный остановился, настороженно озираясь по сторонам.
Я крепко сжал свое оружие. У меня тоже был автомат, еще, конечно, маузер: выхватить его — секунда: мало ли как сложится бой. «Как поступить?» — между тем думал я. Решение, как и всегда бывало в критический момент, пришло быстро. Нужно, таясь, как можно ближе подойти к противнику и только тогда попытаться его обезвредить.
Я снял сапоги, сбросил шинель. Двигаясь стремительно и бесшумно, я, шаг за шагом, сокращал разделявшее нас расстояние, стремясь приблизиться к неизвестному вплотную. В тишине гулко отбивало удары мое сердце…
Таившийся в тайге человек поминутно останавливался и, держа автомат наготове, вслушивался в тревожившие его шорохи. Это была осторожность преследуемого зверя, в такой ситуации особенно опасного, готового к нападению.
Ситуация эта была для меня не из лучших. Мне предстояло одному брать матерого бандита, готового встретить меня автоматным огнем. Но у меня было свое преимущество: чувство долга и неуклонная воля к победе, душа, закаленная в бесчисленных схватках с врагом. Упорно, метр за метром, приникая к деревьям, скрываясь за кустарником, я сокращал расстояние, отделявшее меня от незнакомца. Вот он, совсем рядом!
Незнакомец обернулся. Таясь за ветками, я различал его злые, почти белые глаза. Лицо было бледным от напряжения. Он остановился, оглядывая кусты, прислушиваясь. Как видно, не заметив ничего подозрительного, успокоился, присел на поваленное дерево.
«Брать немедленно!» — мысленно отдал я себе приказ. Еще мгновение — и… Под ногой у меня хрустнул гнилой сучок.
Неизвестный вскочил, вскинув автомат, пригнулся. На какое-то мгновение мы встретились взглядами… Но прежде чем он успел нажать на спусковой крючок, я метнулся в сторону и укрылся за толстым деревом. Его автоматная очередь прогремела одновременно с двумя моими выстрелами, — мой верный маузер меня не подвел: бандит упал. Через мгновение я понял, что он всего лишь легко ранен. Противник мой откатился за корявый пень и приготовился к бою, — сдаваться он не собирался.
Не раз приходилось мне встречаться с таким вот осторожным, готовым на все врагом, и я знал, что победить в таких случаях помогают выдержка, хладнокровие.
Я спокойно сказал:
— Сдавайся, пока тебя не уничтожили. Здесь, близко, мои товарищи.
В ответ прогремела автоматная очередь, пули защелкали по кустарнику, вонзились в дерево, за которым я укрывался, срезанная одной из них острая щепка оцарапала лицо.
Из-за пня доносились ругательства.
— Сдавайся! — повторил я. — На что ты рассчитываешь? Все, конец. Сейчас прибегут на выстрелы пограничники.
— Убирайся отсюда! — исступленно кричал бандит. — Сейчас ты свое получишь.
Я молчал.
— А может, договоримся? — сказал он неожиданно мирным, вкрадчивым тоном. — Слышишь, пограничник?
— Сдавайся! — жестко сказал я. — Предупреждаю в последний раз.
В ответ опять автоматная очередь.
Пора было прекращать этот опасный поединок.
Я снял фуражку и высунул краешек ее из-за дерева. Бандит не замедлил открыть огонь. Я незаметно бросил простреленную фуражку — так, что она покатилась к пню, за которым укрывался мой враг. Но опытный и осторожный противник продолжал лежать в своем укрытии.
Я терпеливо ждал. Должен же он увериться в своей победе. И наконец, на какую-то долю секунды противник мой приподнял голову над пнем.
Точным выстрелом я сразил его наповал. Бандит выкатился из-за пня и лежал недвижимо.
Убедившись, что незнакомец мертв, я присел на пень, отер кровь, сочившуюся из ссадины на щеке. Неужели это тот самый главарь, из-за которого ранен, а может быть, и умер уже мой Ингус? Вот как свел меня с ним случай. А может, не случай?…
Теперь только я услышал, что к месту боя спешат — ломятся по чащобе люди. Это был отряд майора Кислова — увы, опять опоздавшего.
Как показал допрос задержанных, убитый мной неизвестный действительно был их главарем.
2
Исхудавший и грустный лежал Ингус. Я ухаживал за ним, не спал ночей, но рана его заживала медленно. Ветеринарный врач считал, что Ингус не сможет снова работать на границе. На душе у меня было тяжело, и дело не только в том, что лишался я своего незаменимого помощника. Я понимал, как буду без моего Ингуса одинок.
32 
