35 
Такие в моей пограничной практике бывали случаи, что невольно вспомнишь «шпионское» кино. Однажды я разоблачил благообразного старичка, который перевозил в трости золото. Еще как-то мне пришлось познакомиться с рыбаками, увозившими спирт в баке, прикрепленном ко дну лодки. А потом я волей-неволей стал участником приключенческого сюжета, который постарался разыграть так, чтобы закончился он, как и должно быть в таких историях, победой пограничников.
В деревне, стоявшей у пограничной реки, был дом, в котором, как заметил я, часто менялись занавески. Не подвела развитая за годы службы наблюдательность. Стал я к этому дому еще внимательнее присматриваться, тайком ночью в село приходил. И недаром. Еще больше утвердился я в своих подозрениях. Как только нет в деревне пограничников — сразу белые занавески в доме вывешивают. И в эту же ночь группа контрабандистов переходит границу в таком месте, где нет наших нарядов.
Хозяева дома, старик и старуха, были людьми необщительными; они совсем недавно поселились в наших краях и гостей, судя, по всему, не любили, жили замкнуто. Быть может, потому шла молва, что старик — себе на уме.
К такому и не подступишься, на контакт, как понимал я, он ни за что не пойдет, не даст себя разговорить. И стал я думать, как мне этого старика перехитрить. А когда придумал, пошел к начальнику заставы.
Командир одобрил мой план. Было решено, что сегодня же пограничники выйдут из села — так, чтобы это видели его жители. Наши ребята пройдут мимо дедовых окон к реке, а потом, вдоль берега, — к заставе. Я же должен был возглавить группу задержания, которая, не показываясь в селе, обойдет его и, спрятавшись в лесу, дождется сумерек. Потом мы нежданно явимся к старику…
Засинели в лесу, загустели ранние сумерки. В просвет между укрытыми снегом еловыми ветками было видно крыльцо старикова дома. Вот в его заиндевевших окнах затеплился свет. Занавески там были уже белые, а утром, когда пограничники уходили из села, висели красные!
Спешившись и оставив коня у крыльца, я вошел в дом.
Ну и старик! Видом — могучий великан, он, по всему, сохранял еще необъятную силищу. Смотрит недоуменно: к чему, мол, пограничник в такое время к нему пожаловал? Потом стал меня за стол усаживать:
— Водочки сейчас… Для дорогих гостей!
А я — мимо стола да к окну:
— Что это вы, папаша, чуть не каждый день занавески меняете?
Старик на миг растерялся; такого оборота дела он не ожидал. Но, видно, с характером был, тут же взял себя в руки и с простодушной улыбочкой мне говорит:
— Что поделаешь, старуха все чистоту наводит. Чуть несвежи покажутся ей занавески — сразу в стирку.
— А красные где? — поинтересовался я.
— Красные-то? — пристально глядя на меня, старик молчал, выгадывал время. — Да красные… жена в стирку бросила.
— Нельзя ли на них взглянуть?
— А иди-ка ты! — лицо старика вспыхнуло гневом, глаза зло засверкали. — В чужом белье рыться?
Метнувшись к стене, старик схватил висевшее на гвозде охотничье ружье:
— Сейчас ты узнаешь, где занавески!
— Бросай ружье, дед, — спокойно сказал я. — А ну-ка глянь: кто там на крыльце?
Взглянув в окно, старик увидел моих товарищей-пограничников.
Он выронил ружье. Глаза его как-то сразу потускнели. Могучий великан сник, съежился…
— Где, в какой час контрабандисты сегодня должны перейти границу? — тряхнул я его за плечо.
— Откуда ж мне знать, — принялся он опять за свое.
— Быстро говори. Где, когда? Время дорого.
Старик молчал. Лицо его все время менялось, выдавая внутреннюю борьбу.
— А что будет со мной? — наконец произнес он.
— Поможешь нам — отчасти искупишь свою вину.
В этот момент за окном послышался шум, ругавший пограничников яростный, женский голос. Ребята мои вели к крыльцу упиравшуюся старуху.
— Ох, и лихие ж вы люди! — усмехнулся я. — Бабка твоя зачем в окно выпрыгнула? Контрабандистов побежала предупредить?
— Да испугалась просто она, — хмуро ответил старик. — Ладно, скажу вам.
И опять замолчал. Поникнув головой, старик опустился на стул. На стене тикали ходики. Тикали и тикали…
— Ну говори же! — встряхнул я его.
— В двух верстах от заставы, за мостиком их ждите.
— И ты с нами туда. Одевайся!
Дед вздохнул, поднялся. Взялся за шубу и валенки. Валенок выпал у него из рук.
«Ну чего тебе не жилось по-человечески, — мысленно упрекнул я его, испытывая к старику невольную жалость. — О контрабанде ли в твоем возрасте надо заботиться?»
35 
