очень нудно 
90 
«Выйди в центр», — приказал внутренний голос.
Лина глубоко вздохнула и вышла в центр круга.
А потом сделала то единственное, что способна была сделать в этот момент. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Музыка наполнила ее, и тело начало раскачиваться само по себе. Руки взлетели вверх, и Лина закружилась — медленно, неторопливо. Музыка была удивительной. В ней было что-то первобытное, дикое — и чрезвычайно женственное одновременно. Ее тело само следовало мелодии, и длинные стройные ноги богини делали какие-то сложные па. Бедра покачивались и вращались. Руки чертили в воздухе некие знаки. Лина перестала быть сорокатрехлетней владелицей пекарни. Но она не была и молодой богиней. Она стала самой музыкой. Лина открыла глаза.
Девицы, чьи лица сияли от радости, окружили ее и пытались подражать ее движениям. Призрачные девы были прекрасны, и многие из них, наверное, неплохо танцевали при жизни, однако разница между их движениями и движениями Персефоны была слишком велика, даже Лина видела это. Персефона двигалась с нечеловеческой грацией богини. Сердце Лины наполнилось радостью. Должно быть, именно так чувствует себя какая-нибудь прима-балерина на пике своего таланта. Лина изгибалась, скользила и кричала от восторга.
Она могла бы танцевать вечно, но тут одна из девиц споткнулась и со смехом повалилась в мягкий густой клевер. И почти сразу еще несколько девушек сбились с ритма. Лина постаралась скрыть разочарование и, проделав пару безупречных финальных пируэтов, замерла на месте. Девушки смеялись и аплодировали, а она присела в глубоком реверансе, как и положено приме-балерине. Потом призраки окружили ее, благодаря и спрашивая, когда она вернется, чтобы еще потанцевать с ними.
Пока девы хихикали и болтали, Лина попыталась незаметно отыскать взглядом Гадеса. Сначала она увидела Ориона и Дорадо, Они безмятежно паслись неподалеку от сосны, что послужила им финишной ленточкой. Ее взгляд устремился дальше. Темный бог стоял под сосной. Он спокойно, расслабленно прислонился к стволу дерева, небрежно скрестив руки на груди. Однако его огненный взгляд был устремлен на Лину. Губы темного бога чуть заметно улыбались. Когда он увидел, что Лина смотрит на него, он медленно поднес к губам пальцы, а потом повернул руку ладонью к Лине, как бы посылая воздушный поцелуй.
Это был самый бессовестно романтический жест, какой только Лине приходилось видеть по отношению к себе.
— Что ж, милые девы, мне было очень приятно потанцевать с вами. Уверена, мы очень скоро повторим это, однако сейчас мы с Гадесом должны двигаться дальше, — сказала Лина, выбираясь из кольца восторженных поклонниц.
Кое-кто из девиц застенчиво посматривал на темного бога, и до Лины донеслось перешептывание, причем она уловила только слова «Персефона» и «Гадес», звучавшие в непосредственной связке. Хихикая и желая богине доброго пути, девственницы убежали в рощу.
Гадес уже шел к ней, и они встретились посреди луга. Мгновение-другое оба молчали. Потом темный бог протянул руку и отвел с лица богини повлажневшую прядь волос.
— Я никогда не видел ничего столь грациозного, как твой танец, — сказал он.
Лина вдруг задохнулась куда сильнее, чем во время энергичных движений танца.
— Тебе, наверное, очень хочется пить, — предположил Гадес.
Лина до этого момента и не замечала, что вспотела и умирает от жажды...
— Очень.
— Тут неподалеку должен быть источник. — Гадес взял ее за руку и повел с луга. — В Элизиуме ничто не остается неизменным, но в целом элементы склонны повторяться.
— Так, значит, он сродни изменчивой фантазии? — спросила Лина, показывая на клевер, на краю луга достигавший ее колен.
И в то же мгновение из гущи трилистников выскочил пучок белых цветков, источавших нежный аромат, в котором смешивались запахи лета и свежескошенного газона.
— Да, немножко. — Гадес улыбнулся богине. — Элизиум делится на несколько областей, но эти части могут сливаться и меняться по желанию духов умерших.
— Разные области? Ты хочешь сказать, тут есть места для людей очень-очень хороших, и для людей в общем хороших, и для тех, кто был просто мил при жизни?
Смех темного бога разнесся над лугом.
— Ты постоянно говоришь совершенно неожиданные вещи, Персефона. Нет, Элизиум разделен на части по другому принципу. В одном месте обитают души умерших воинов. Другое, — он махнул рукой в сторону сосновой рощи, — предназначено для девственниц, склонных к беспечному веселью. Где-то обитают души особ королевской крови. Где-то — пастухи... — В улыбке Гадеса вспыхнуло лукавство, и Лина подумала, что он похож сейчас на подростка. — Как ни странно, пастухам не нравится общаться с остальными.
90 
