очень нудно 
78 
– Ну, помолясь… – сказал Москаленко, наливая по полной. – Выпей для просветления.
Саюшкин не стал спорить и что-то доказывать, а молча опрокинул в рот содержимое рюмки и, не закусывая, закурил. Ему действительно нужно было "просветлиться", потому что в голове царил сумбур.
– Ишшо по единой? – вежливо поинтересовался Микита, сделав вид, что проигнорировал беспардонный поступок вора – когда тот закурил без спроса; таких вольностей хозяин "малины" в своем кабинете обычно не позволял.
– Не помешает, – ответил Леха, жадно затягиваясь сигаретным дымом.
– Правильно мыслишь, вьюнош… хе-хе…
Москаленко снова наполнил рюмку Саюшкина; к своей хозяин "малины" так и не притронулся.
"Может, он чего в коньяк подсыпал? – несколько запоздало подумал Леха. – Ну и черт с ним! Все равно выпью. Уже поздно что-либо менять. Отравить будто бы не должен…
Интересно, что ему нужно? С какой стати Чмо так мягко стелет?" Второй раз вор выпил врастяжку и наконец потянулся за лимонной долькой. Коньяк согрел, но на душе легче не стало. Саюшкина так и подмывало продолжить расспросы, но он решил держать марку и молчать, пока не заговорит Москаленко.
А тот не спешил. С ужимочками и смешочками Микита задумчиво рисовал пальцем на столе какие-то замысловатые фигурки и загадочно поглядывал на Леху. Коньяк он всетаки пригубил, но отпил всего лишь несколько капель. Чем, в конце концов, снизил опасения Саюшкина, что в янтарной жидкости могут быть всякие нехорошие примеси, до приемлемого уровня.
Наконец Москаленко решил, что пора приниматься за дело.
– Я нашел покупателя на твой товар, – сказал Микита и поморщился, взмахом руки отгоняя сигаретный дым, который по пути к вытяжному вентилятору шибал ему в нос.
– Потому меня и притащили сюда на аркане? – сердито спросил Леха, постепенно оттаивая.
– Не совсем так, Лексей Батькович… хе-хе… Не совсем… – Москаленко стал загадочным, как проститутка, которая кадрит денежного клиента.
– А можно без намеков? – Саюшкину до смерти хотелось побыстрее выяснить отношения и смыться.
– Так мы завсегда… хе-хе… – Микита достал записную книжку. – Тут я твой должок взял на откуп…
– Не понял… – У Лехи глаза полезли на лоб от изумления. – Какой должок!?
– Минуту… Ага, вот эта страничка… С тебя причитается всего-навсего две косых. Между прочим, "зеленью".
– За что!? – вскричал вор.
– Ты лучше спроси кому. – Москаленко смотрел на Саюшкина как невинное дитя.
– Кому!? – тупо повторил Леха, совсем потерявший способность что-либо соображать.
– Петру Кузьмичу, – спокойно ответил Микита. – Саврасычу. Неужто забыл?
– Ы-ы-ы… – У Саюшкина отвисла челюсть, и он, вместо того, чтобы сказать хоть что-то, лишь по-рыбьи беззвучно зевал широко открытым ртом.
Только теперь он, наконец, понял, в какую угодил западню. Способ закабаления, связанный с выкупом долговых расписок (или просто долгов, чаще всего карточных), в воровской среде практиковался издавна и достаточно широко. Неосторожный простак, попавшийся на подобный крючок, иногда платил за глупость или жадность по самому высокому тарифу – своей жизнью. Должник обязан был выполнять любую прихоть кредитора.
Часто из таких несчастных вербовались наемные убийцы. Ни убежать в глухие места, ни спрятаться куда-либо, чтобы таким образом уйти без всяких последствий от своих долговых обязательств, у должника не было никакой возможности. Его всегда и везде искали и находили даже на том свете – за долги после смерти должника нередко отвечали близкие родственники.
– Вот я и хочу тебя спросить: когда мне ждать отмазки?[4]
Москаленко задал вопрос и наконец выпил свою рюмку до дна. Теперь его аскетическое лицо выражало холодную решимость и строгость. Весь вид Микиты как бы подчеркивал, что время пустой болтовни закончилось.
– Мне необходимо время, чтобы собрать нужную сумму, – тихо ответил Саюшкин, с трудом шевеля непослушными губами. – Месяц…
Он отлично понимал, что никакие уговоры на Чмо не подействуют. Сумма долга, произвольно увеличенная Саврасычем, останется прежней. Леха надеялся лишь на отсрочку платежа. Притом, без "счетчика". О том, чтобы отказаться от уплаты, он даже не помышлял. Тем более что у вора была достаточно весомая надежда на деньги, которые он должен получить при продаже героина.
– Как скажешь, – сказал хозяин притона и сделал в блокноте какую-то пометку. – Не возражаю. Только тогда ты отдашь мне уже не две штуки, а десять.
78 
