Лёгкий, ненавязчивый романчик 
46 
— Каждый ключ должен что-нибудь отпирать, — сказал Пушкин. — Чем примечателен этот?
— Тем, любезнейший Александр Сергеевич, что именно он, будучи приложен в соответствующем месте, неопровержимо свидетельствует, что владелец его вправе открыть хранилище и завладеть бумагами Курына. Вы совершенно правы: Федор Васильевич в свое время казни и темницы избежал. Потому что был предусмотрителен и вовремя бежал в Италию, где еще раньше изучал некую премудрость, обзавелся друзьями и компаньонами по изучению тайной мудрости…
— Куда же именно?
— Э нет, Александр Сергеич, так не пойдет! — хихикнул Ключарев, в который раз подливая себе белого вина. — Вы ведь, в отличие от меня, уж не посетуйте за правду, весьма любите в картишки перекинуться? Коли так, должны знать правила: в иной игре все козыри на стол ни за что не выкладывают, приберегают про черный день… Вот и я сему золотому правилу последую…
— Поторговаться хотите? — усмехнулся Пушкин. — Пристало ли столбовому дворянину?
— Что уж поделать, Александр Сергеич. Бывают моменты, когда и столбовые дворяне вынуждены вести торг, словно заправские купчишки. Участь, которую вы мне готовите, предугадать нетрудно, правда? Подыщете подходящую статью из Уголовного уложения, по коей, не объясняя широкой публике кое-каких тайн, все же законопатите раба божьего Степана в те места, где щуки яйца несут, а медведи бабам вальки подают…
— По-моему, четвертью часа ранее вы с чем угодно соглашались, лишь бы отсюда вырваться…
— Минутная слабость! — хихикнул Ключарев. — Вполне уместная и простительная в запутанных жизненных обстоятельствах… Только, надобно вам знать, поразмыслил я, собрал в кулак волю и стал смотреть на жизнь насквозь прагматически… — Он усмехнулся уже почти весело. — Поторговаться следует, Александр Сергеич…
«Ошибка моя в том, что я позволил ему пить, сколько влезет, — подумал Пушкин не без злости на себя. — Прикончив бутылку, преисполнился пьяной смелости. Светлым днем, надо полагать, гости его не беспокоят, вот темный вечер и кажется далеким… Осмелел, скотина! Промашка получилась…»
— Не берусь обещать вам слишком много, — сказал он, оставаясь хладнокровным. — Но полномочия мои обширны. Неизвестно было, с чем предстоит столкнуться, и пославшие меня сюда предоставили известную свободу действий…
— Это означает, что мы все же можем сторговаться? Слово дворянина даете?
Пушкин сказал, тщательно подбирая слова:
— Хорошо. Даю слово дворянина, что в Петербурге мы сделаем попытку уладить дело миром… в том случае, если сведения ваши окажутся ценными.
— Уж будьте уверены! — с прорезавшимся самодовольством сказал Ключарев. — Устанут за мной записывать ваши письмоводители, или как там они в Третьем отделении именуются. Столько пережить довелось на этом тернистом пути…
— В том числе и в Гогенау? — спросил Пушкин резко.
Его собеседник вздрогнул, посмотрел настороженно, с прежней неуверенностью.
— Сдается мне, господин Ключарев, вы чересчур быстро перешли к самой неприкрытой наглости, — сказал Пушкин тем вроде бы безразличным тоном, за которым человек наблюдательный все же угадывает металл. — Вы для нас, конечно, представляете известную ценность, но, простите великодушно, не стоит выкаблучиваться, словно разошедшийся купчик в кабаке. Вынужден вам со всем прискорбием напомнить, что после известных событий в Гогенау по вашему следу пустились и прусские мои коллеги, пребывающие здесь же, в Праге. А пруссаки с давних пор имеют репутацию людей решительных, беззастенчивых в средствах и не склонных баловаться излишним гуманистическим вздором…
И так уж удачно получилось, что как раз в этот момент громко стукнула входная дверь, и в комнату буквальным образом вломились сыщики: тот, с кем Пушкин только что беседовал в кухне, и второй, помоложе и крупнее сложением.
Тот, что постарше, сказал чуть смущенно:
— Вы долго не появлялись, и мы на всякий случай решили… Господин граф велел не упускать вас из виду, во избежание…
— Как видите, здесь все спокойно, — сказал Пушкин. — Соблаговолите подождать на лестнице.
Сыщики вышли, не прекословя.
— Обращаю ваше внимание еще и на то, что здесь не Россия, — сказал Пушкин. — Чтобы вернуться в наше богоспасаемое Отечество, предстоит еще пересечь две границы, а ваш фальшивый паспорт может вызвать подозрения…
46 
