25 
– Крепкий орешек, – сплюнул Деревянов в досаде. – Держится за эту жилу, как черт за грешную душу. Не могу понять, почему он не согласен на наши условия?
– Все очень просто, поручик… Кукольников присел на чурбан у входа.
– Граф умный и мужественный человек, – сказал он, скверно ухмыляясь. – Он прекрасно понимает, что нужен нам до тех пор, пока мы не доберемся до золотой жилы. Вот и весь сказ.
– Ничего, скажет, уж мы постараемся…
– Ошибаетесь, господин поручик. Не скажет. Были уже на моей памяти такие твердокаменные. Правда, большевички, краснопузые, борцы за идею. Этот, вроде, должен быть послабее, голубая кровь, но поди ж ты…
– Так что же тогда делать?
– Все, что было до этого, – прелюдия к основным событиям, поручик.
– Как это?
– Очень просто. Жаль, что вы не изучали психологию. Занятная и полезная наука, смею вас уверить. Сейчас мы сыграем на самой слабой струне подобных твердокаменных типов – острому сочувствию к страданиям других. Тем более, когда страдать по его вине должен близкий ему человек, товарищ…
Макара Медова ввели в избушку, когда Христоня с помощью нескольких ведер воды привел Владимира в чувство.
– Ладимир! – в страхе закричал якут, увидев вздувшуюся и почерневшую от ожогов спину графа.
– Как видишь, твой «Ладимир» оказался больно несговорчивым, – с издевкой сказал Кукольников. Он придержал старого каюра за рукав, когда тот со слезами на глазах бросился к полатям, где лежал его товарищ.
– Поэтому во избежание дальнейших недоразумений, – продолжал Кукольников, – ты нам скажешь, где находится золотоносная жила. В противном случае мы продолжим эту вынужденную экзекуцию. Непонятно? То есть, еще больше подрумяним господина графа.
– Он не знает… – прохрипел с натугой Владимир. И выразительно посмотрел в глаза якуту.
– Тойон, моя не знает! Отпусти Ладимира! Каюр упал перед Кукольниковым на колени.
– Врешь, немытая морда! – пнул его ногой Деревянов.
– Христоня! Займись графом, – приказал Кукольников. Он поднял Макара за шиворот с пола и усадил на табурет.
– Смотри сам, до чего доводит упрямство, – злобно прошипел жандармский ротмистр над ухом якута.
Снова пошли в дело раскаленные шомпола. Владимир, прикусив губы до крови, молчал. Макар при виде такого изуверства потерял сознание и завалился на пол.
– Отставить! – прикрикнул Кукольников на Христоню. В этот момент вестовой достал из печки очередной шомпол, раскаленный докрасна, и, нехорошо ухмыляясь, направился к графу.
– Приведи туземца в чувство, – приказал ему Кукольников, кивнув в сторону якута.
– Значит, не скажешь, где золотая жила? – потеребил он за плечо каюра.
– Тогда пеняй на себя.
– Не знает он… – вновь захрипел Владимир, ловя взгляд Макара.
Тот давно все понял: Ладимир, товарищ, друг, не хочет раскрыть тайну, а значит, и он не вправе это сделать. И Макар прикрыл глаза, со свойственным якутам стоицизмом приготовившись к самому худшему, что бы ни выпало ему вынести в этот день. Но Кукольников не зря слыл одной из лучших ищеек Жандармского корпуса. Казалось, что он угадывает мысли графа. Иронично покривившись, ротмистр показал Христоне на Макара Медова. Казак сноровисто сдернул с него кухлянку, оголив якута до пояса.
– Придется и тебя слегка пожарить, друг ситцевый, – сказал ротмистр. – Не хотелось бы, однако ты не оставляешь нам выбора. Дождавшись, пока Христоня связал якуту сзади руки, Кукольников неторопливо вытащил из печки раскаленный шомпол и сунул его каюру подмышку.
Тот дернулся, вскрикнул, а затем тихо застонал.
– Оставьте его в покое! Не знает он, не знает! Изверги! – заворочался Владимир, скрипя зубами от боли в обожженной спине.
– Знает, дорогой граф, все он знает… Кукольников наотмашь хлестнул якута шомполом по обнаженной спине.
– Остановитесь! Довольно! Я покажу вам… это место…
– Вот так бы и давно… Кукольников самодовольно ухмыльнулся и бросил шомпол к печке.
– Развяжи графа, – приказал он Христоне.
– Только якутов вы отпустите, – сказал Владимир. Морщась от боли в спине, он растирал затекшие руки.
– Э-э, нет граф. Так не выйдет. До тех пор, пока вы нам не покажете…
– Ротмистр, – перебил Кукольникова граф, – я все сказал. Иначе мы с вами не сговоримся. Можете мне поверить.
– Какие гарантии вы дадите нам, что все будет без обмана?
25 
