145 
Она открыла глаза и увидела лицо Эллиса.
– Просыпайся, пора просыпаться, – говорил он.
Джейн почувствовала себя почти парализованной от недавнего глубокого сна.
– Что, уже утро?
– Нет, середина ночи.
– Сколько времени?
– Час тридцать.
– Черт! – она зло ругнулась, недовольная, что он потревожил ее сон. – Почему ты разбудил меня? – спросила она раздраженно.
– Халам ушел.
– Ушел? – переспросила она, все еще не до конца проснувшись. – Куда? Почему? Он вернется?
– Он не сказал мне. Я проснулся и увидел, что его нет.
– Ты думаешь, он бросил нас?
– Да.
– О Боже. Как мы найдем дорогу без проводника? – Джейн представила кошмар, который их ждет, потерявшись в снегах с ребенком на руках.
– Я боюсь, что все, возможно, гораздо хуже, – сказал Эллис.
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты сказала, что он доставит нам хлопот, за то, что мы унизили его на глазах у муллы. Может быть, оставить нас в такой момент – как раз и есть его месть. Я надеюсь, что так. Он мог набрести на русских. Я думаю, у них уйдет не очень много времени на то, чтобы убедить его рассказать им, где он нас оставил.
– Это было бы слишком, – сказала Джейн, чувствуя, как ее охватило непреодолимое чувство горя. Казалось будто какое-то проклятие висело над ними.
– Я так устала, – сказала она. – Я буду лежать здесь и спать, пока русские не придут и не схватят нас.
Шанталь давно уже тихонько шевелилась, двигая головкой из стороны в сторону, издавая сосущие звуки, а теперь начала громко плакать. Джейн встала и подняла ребенка.
– Если мы сейчас отправимся в путь, мы сможем еще спастись, – сказал Эллис. – Я запрягу лошадь, пока ты кормишь Шанталь.
– Хорошо, – сказал Джейн. Она поднесла ребенка к груди. Эллис на секунду остановил на ней взгляд, безотчетно улыбаясь, затем вышел на улицу. Джейн подумала, что они бы с легкостью продвигались дальше, если бы с ними не было Шанталь. Она подумала, а что Эллис чувствует по этому поводу? Она, в сущности, была еще одним большим ребенком для Эллиса. Но, кажется, он не возражал. Он относился к Шанталь, как к части Джейн. Или он скрывал какое-то раздражение к ней?
«Хотел бы он стать отцом для Шанталь?» – спрашивала она себя. Она смотрела на маленькое личико дочери, и голубые глазки взглянули на нее в ответ. Кто мог отказаться лелеять это беспомощное существо?
Внезапно она почувствовала, что не может быть уже ни в чем уверенной. Она и не была уверена в том, что сильно любит Эллиса, она не понимала, что она теперь чувствует по отношению к Жан-Пьеру, мужу, который преследовал ее. Она не представляла теперь, каковы ее обязанности по отношению к ребенку. Она боялась снега, гор и русских, и она слишком долго чувствовала себя очень усталой и замерзшей.
Автоматически она сменила пеленку Шанталь, используя сухую пеленку, висевшую у костра. Она не помнила, как пеленала ребенка вчера. Ей показалось, что она провалилась в глубокий сон сразу после кормления. Она нахмурилась, вспоминая, затем до нее дошло, что Эллис поднял ее и перенес в спальный мешок и застегнул ее на «молнию». Затем он, должно быть, отнес грязную пеленку к реке и выстирал ее, выжал и повесил на палку около огня, чтобы она просушилась. Джейн начала плакать.
Она чувствовала себя очень глупо, но не могла остановиться и пеленала Шанталь со слезами, текущими по щекам. Эллис вернулся, когда она привязывала ребенка к груди.
– Чертова лошадь тоже не хочет вставать, – сказал он, затем увидел ее лицо и спросил: – Что случилось?
– Я не понимаю, почему я ушла от тебя тогда, – сказала она. – Ты лучший мужчина, которого я когда-либо встречала в жизни, и я никогда не перестану любить тебя. Пожалуйста, прости меня.
Он обнял ее и Шанталь и сказал:
– Просто не делай этого больше, вот и все. – Они стояли так, обнявшись, некоторое время.
Наконец Джейн сказала:
– Я готова.
Они вышли наружу и направились вверх в горы сквозь редеющий лес. Халам забрал с собой фонарь, но на небе была полная луна, которая достаточно хорошо освещала окрестности. Воздух был настолько холодным, что трудно было дышать. Джейн волновалась о ребенке. Она положила Шанталь под меховое пальто и надеялась, что согреет ее своим телом. Вредно ли ребенку дышать холодным воздухом? Джейн не знала об этом.
Перед ними был Кантиварский перевал, на пятнадцать тысяч футов выше, чем предыдущий перевал Арю. Джейн понимала, что на перевале будет холоднее и намного труднее и опаснее, чем все, что ей когда-либо приходилось перенести в жизни, но ее настроение и моральный дух, тем не менее, был достаточно высок. Она поняла, что приняла в глубине души какое-то важное для себя решение. «Если я буду жить, я хотела бы жить с Эллисом. Как-нибудь я ему скажу, что причина в том, что он выстирал грязную пеленку», – подумала она.
145 
