очень нудно 
31 
Пулавского (интересно, настоящий он граф или свежеиспеченный, а то и вовсе самозваный?) она тоже моментально узнала по фотографиям: расфранченный субъект лет сорока, с ухоженными бакенбардами и жемчужной булавкой в бледно-сиреневом галстуке. Двое других были ей незнакомы и, хотя одеты с некоторым щегольством и держались безукоризненно, отчего-то сразу показались ей не п е р с о н а м и, не равноправными участниками неизвестной игры в чине фигур, а мелкотой на подхвате. Вика так и не обнаружилась, как и Сатаров, впрочем. Хотя выводы делать рано: «Принцесса» не такая уж маленькая, на нижней палубе можно спрятать хоть целый взвод...
На лестнице, ведущей во внутренние помещения, послышались тихие шаги – и в следующую секунду в салоне объявился Сатаров в том же легком костюме (только на сей раз под пиджаком явственно обрисовалась кобура), энергичный, безмятежный. Шагая к столу легкой подпрыгивающей походочкой, он посмотрел на Марину безучастно и абсолютно спокойно, словно они виделись в первый раз.
Игроки обратили на него внимания не больше, чем на березы – только один из незнакомых непроизвольно в и л ь н у л взглядом, но тут же вернулся к картам.
Марина хладнокровно прикурила очередную сигарету – на всякий случай. Черт его знает, как могли развернуться события.
– Кончайте комедию, – сказал Сатаров вяло, негромко.
Тот, что косился на него только что, сделал резкое движение рукой... черный продолговатый предмет... глушитель выплюнул узенький язычок светло-желтого пламени...
Рядом громко охнул Каразин. Марина застыла с сигаретой меж пальцев. Со своего места она прекрасно видела, как Артур, чуть дернувшись, о т в а л и л с я на темно-вишневую спинку кожаного кресла. На его белом пиджаке прямо против сердца появилась темная дырочка с опаленными краями, совсем безобидная на вид, несерьезная... Но он был мертв. Только что был жив, и вмиг стал мертвее мертвого, лицо застыло, нижняя челюсть чуточку отвисла, глаза остекленели. Он не упал, кресло не давало, так и сидел в естественной почти позе...
Марина форменным образом остолбенела – не от страха, конечно, от неожиданности. Т а к о е полностью противоречило любым ее прогнозам и оказалось настолько неправильным, не укладывающимся во все расчеты, прецеденты и версии, что некоторое время в голове у нее царил совершеннейший сумбур.
Каразин растерянно вскочил, выпрямился, замерев в совершеннейшем обалдении. Несколько раз хватанул ртом воздух, точь-в-точь оказавшаяся на берегу рыба. Негодующе выкрикнул:
– Но это же черт знает что!
Трое игроков, бросив карты, разглядывали его не без насмешки. Сатаров тем же танцующим шагом подошел почти вплотную и непринужденно улыбнулся:
– Дорогой мой, вот этих слюнявых глупостей не надо. Жизнь наша так устроена, что на двух стульях ни за что не усидишь. Чтобы ехать на велосипеде, надо двигаться, педали крутить, иначе чебурахнешься... Неплохие денежки за непыльную работу вам получать определенно нравится. А? Но вот всю грязную работу, должны, по-вашему, делать другие где-то в темном углу, а вы будете красоваться на мостике в красивом мундире и клиенток по попе гладить... Так не бывает, Витюша. Рано или поздно приходится определяться. Отрабатывать денежки по-серьезному, и ничего тут не попишешь... Челюсть подбери, чистоплюй! – рявкнул он внезапно. – И не стой, как оголодавший фаллос. Нужно покойничка прибрать...
Марина наконец-то пришла в себя. Абсолютно. Она по-прежнему ни черта не понимала, но готова была бороться с прежней хваткой и безжалостностью. Словно теперь только вспомнив о ней, Сатаров развернулся, остановился перед креслом, засунув руки в карманы брюк, покачиваясь с пятки на носок:
– Прошу прощения, я и не заметил даму сгоряча... Танюша, вы, как всегда, очаровательны... Вы, кажется, хотите мне что-то сказать?
Не походило, чтобы ее собирались убивать н е м е д л е н н о, субъекта с пистолетом, направившегося было к ним, Сатаров остановил энергичным жестом, и тот не только остановился, но и пушку убрал.
Сохраняя на лице должную степень обалделости, Марина в ы д а в и л а:
– Вы... вы его убили...
– Ну да, – сказал Сатаров безмятежно. – Обстоятельства и все такое прочее... Между прочим, я вам предлагал уговорить его убраться отсюда к чертовой матери, разве нет? Какие же ко мне претензии? Не люблю шпионов...
Пулавский подошел к ним, глядя на Марину с нешуточным раздумьем и без малейшего сочувствия во взгляде. Сказал, нахмурясь:
31 
