107 
Ей хотелось пойти к Фитцу, особенно после того, как она при всех выказала ему свое пренебрежение. Он мог решить, что она передумала и теперь благоволит к Бриджуотеру. Но здесь, в Маллорен-Хаус, она и этого сделать не могла. Однако она знала, в какой он комнате. Она всего лишь через две двери направо по коридору. Дамарис посмотрела в ту сторону, словно могла видеть сквозь стены, но нет, она не пойдет. Можно объяснить все и утром.
Ее взгляд наткнулся на сумку в пятнах краски, лежащую на пристенном столике, — ту, в которой были письма матери. Девушка была слишком взбудоражена, чтобы спать, поэтому принесла стул и канделябр и села читать их, после чего выбрасывала каждую горькую тираду в огонь. Каким нужно быть человеком, чтобы хранить копии таких вещей? Затем ей попалось письмо, которое все изменило.
Ах ты , негодяй!
Ах ты , жестокий обманщик! Мало тебе того , что ты , подлец , опутал меня сладкой ложью и бросил , так ты , оказывается , еще большая куча дерьма , чем я себе представляла.
Дамарис потрясенно уставилась на это вступление, не в силах поверить, что ее холодная, сдержанная мать могла выплевывать такие ядовитые слова. И почему? Она попыталась быстро прочесть, чтобы дойти до сути, но письмо было таким напыщенным и полным обличений, что пришлось продвигаться медленно, собирая осколки фактов.
Когда она сложила кусочки воедино, листок выпал у нее из рук. О небо! Это так много объясняло. И так много меняло. И могло повлиять на завтрашние события.
Она, не задумываясь, бросилась к двери. Никакие соображения не остановили бы ее. Нужно обсудить это с Фитцем. Ида, она все еще хочет объяснить. И да, не быть с ним — это пустота, вынести ее невозможно.
Коридор был пуст, дом безмолвен. Она не стала стучать из опасения, что кто-то еще может услышать, а просто открыла дверь и проскользнула внутрь, быстро затворив ее за собой.
Фитц обернулся, совершенно голый в мерцании единственной свечи. Он схватил с кровати подушку и прикрыл себя спереди, что показалось ей таким забавным, что она зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться.
Он отшвырнул подушку, взял халат и надел его, но она успела увидеть его великолепную наготу и возбуждение: Он застегнул только две пуговицы, после чего сгреб ее в охапку и встряхнул.
— Какой бес вселился в тебя? Что ты здесь делаешь? Он потянулся к дверной ручке.
— Я закричу.
Он бросил на нее такой испепеляющий взгляд, что она вздрогнула.
— Я не буду. Обещаю, не буду! — Она продолжила торопливо, но мягко: — Мне нужно поговорить с тобой. Нет, послушай. Я кое-что узнала. И я не могла спать, не объяснив, что я не хотела быть холодной с тобой сегодня. И что меня не интересует Бриджуотер.
Он отпустил ее и отошел.
— Значит, ты дура.
— Дура, потому что люблю тебя?
— Уходи, Дамарис. Пожалуйста. Эта мольба сломила ее решимость.
— Уйду. Через секунду.
Здесь, сейчас она почти могла поверить, что он прав. Что им не суждено быть вместе. Об этом шептала темнота, отражаясь в его настороженных глазах.
— Но послушай, любимый. — Она просто не могла удержаться, чтобы не назвать его так. — Я холодно говорила с тобой потому, что только что убедила леди Трешем и миссис Фейн, что ты меня ни капли не интересуешь.
— Это было мудро. — Это необходимо для того, чтобы они поверили в те зерна сомнения, которые я в них заронила. О тебе и жене твоего брата.
Он провел рукой по распущенным волосам.
— Это бесполезно, Дамарис, потому что все правда. Я не хочу, чтобы ты впутывалась в это. Ты же видела, что люди мной пренебрегают.
— Я обратила внимание, как леди Трешем и миссис Фейн обращались с тобой.
Это была попытка поддразнить, но он не принял ее.
— Полагаешь, я должен быть польщен, что меня рассматривают в качестве возможного постельного развлечения скучающие жены?
Она проглотила слезы, но не сдавалась.
— У нас может не быть возможности поговорить наедине перед королевским приемом, поэтому слушай. Я бросила тень сомнения на ту историю и подкрепила ее покровительством Родгара и тем фактом, что король примет тебя завтра. Если возникнет такой вопрос, пожалуйста, не разрушай это правдой.
— Ты ожидаешь, что я буду лгать?
— Не открыто, нет. Но не старайся довести истину до спросившего.
Он покачал головой:
— Для нас нет никакой надежды, Дамарис. Смирись с этим и выходи за Бриджуотера.
107 
