очень нудно 
115 
Четвертый был молчун. За длинные часы, проведенные мною в камере, я услышал от него пять или шесть слов. Он был черен, как смоль, угрюм дальше некуда и неподвижен словно статуя Будды. У него и фамилия была под стать натуре – Черкес. За что конкретно его прокачивала уголовка, никто не знал. Известно было единственное – он тоже шел по "мокрой" статье. Короче говоря, компашка в нашей камере подобралась еще та…
Интересно, что удалось раскопать Можаеву? Я боялся об этом даже думать. Потому что…
Нет, вслух говорить не буду! Я человек не очень суеверный, но теперь, чтобы защитить свою шею от петли, которую вяжет мне капитан, придется уповать на все силы небесные и земные; даже на те, о которых вообще не имею никакого представления. Захочешь выжить, винтом завьешься.
Меня вызвали на допрос после завтрака. Никогда не думал, что команды конвоира будут так больно бить по нервам. "Встать! Руки за спину! На выход! Лицом к стене! Вперед!
Стоять! Лицом к стене!..". И все это резким противным голосом – точно так, как орет в шесть часов утра дежурный по роте самое ненавистное солдатам слово "Подъем!". Кто служил в армии, тот меня поймет…
Можаев даже не светится – сияет. Наверное, в предвкушении большой майорской звездочки на погонах. Как же, свершил небывалое в новой истории городского угрозыска – изловил наемного убийцу высокой "квалификации". Что твой Цезарь – пришел, увидел, победил. Не успел освоить новый кабинет – и такой сногсшибательный результат. С одной стороны мне его радость не нравится, а с другой воодушевляет – теперь капитан будет носиться со мной как дурак с писаной торбой. Чтобы ни один волос не упал с моей головы, не говоря уже о допросах с пристрастием, когда не только ребра трещат, но и мозги превращаются в желе. Ему нужно очень аккуратно и бережно довести дело до суда и почить на лаврах. В случае удачного финала Можаеву светит не только повышение в звании, но и новая, более солидная должность.
– Как спалось? – участливо спрашивает он, будто встретил старого приятеля-ипохондрика.
– Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.
– Почему?
– Скажу, что плохо – доставлю вам радость. Скажу, что хорошо – по вашей просьбе меня могут перевести в другую камеру, еще более отвратительную, нежели та, в которой нахожусь. Потому разумнее будет просто придержать язык.
– Приятно иметь дело с умным человеком, – лучисто улыбаясь, заявляет Можаев. – Надеюсь, поразмыслив, вы сделаете чистосердечное признание – и дело с концом. Всетаки в зоне сидеть гораздо лучше, нежели в тюрьме. Там хотя бы чистого воздуха и простора побольше.
Он называет меня на "вы". Без диктофона. Ого! Это называется мягко стелет, да жестко спать придется. Наслышаны мы про эти ментовские штучки. Не мытьем, так катаньем хочет взять. Мол, колись, Геша, и я отпущу все твои грехи. Архипастырь нашелся хренов… Не в чем мне признаваться, понял, мент!!! Эх, услышал бы кто-нибудь крик моей души…
– Вот я и сознаюсь, притом как на духу – чист я перед законом. Пистолет мне подкинули.
И наводку на меня дали вам с каким-то умыслом. Не так ли? А то с какой стати уголовный розыск держал бы мою квартиру на контроле несколько суток. Или вы проверяете всех экспедиторов "Алмаза" на вшивость? По просьбе санэпидемстанции?
– Ну, насчет пистолета – все так говорят. Это мне знакомо. А что касается наводки… здесь вы несколько преувеличиваете… (Нет, точно диктофон включен! Со скрытыми микрофонами. А иначе зачем бы Можаеву корчить из себя истинного джентльмена на госслужбе. Уж мне-то известно его истинное лицо…).
– Все гораздо сложнее и, в то же время, проще, чем вам представляется, – между тем продолжал капитан. – В криминалистике есть такая штука, которая называется фотороботом. Слыхали?
– Приходилось… – буркнул я, занятый своими мыслями; все, что он сейчас плел, мне было до лампочки.
– Нам удалось сотворить ваш портрет, благодаря которому вас опознали сознательные граждане. Так что вам ничего иного не остается, как признать свою вину в содеянном.
Неужто белокурая нимфа все-таки вполне конкретно заложила меня уголовке? Зачем!? И в качестве кого? Да, мне известны некоторые подробности убийства. Ладно, пусть не подробности, но хотя бы завязка конфликта, повлекшего за собой смерть Белоблоцкого.
Однако, втянуть в это темное дело горемычного любовника, едва не составившего компанию покойному мужу, – это черт знает что! Ни в какие ворота не лезет. А может случившееся в ту ночь вовсе не похоже на версию, которую я состряпал у себя в голове?
115 
