146 
– Нет! Вы этого не сделаете! Я руководитель высокого ранга, у меня есть друзья в центре!
Вы за это ответите!
– Ах, полковник… И чему вас учили в нашей чекистской школе? Повторяю – я оперативник. И свою задачу практически выполнил. Осталось всего ничего – "интервью" с одним из главных действующих лиц некой неприглядной истории. Чтобы уточнить размах подпольного бизнеса, которым вы занимались вопреки всем служебным инструкциям. Криминального бизнеса, между прочим. Удастся мне с вами поговорить – хорошо, не удастся – Бог вам судья. Есть и другие участники этого дела, которым, кстати, известно не меньше, чем вам. К слову, никто не видел, как я входил в вашу обитель, никто не знает о нашей беседе… Вы улавливаете мою мысль? Вот-вот… Все очень просто – для "конторы" вы уже отработанный материал, мусор, от которого так ли иначе нужно избавляться. Конечно, лучше будет, если вы умрете как герой, защищая интересы родины.
Но я хочу вернуть вам долг. Я проделаю с вами тот же трюк, который вы исполнили со мной. Вы что-то не поделили со своим дружком – а вот он уже лежит, сердешный! – и выяснили отношения как в старые добрые времена, на дуэли. И при этом угрохали друг друга. Оружие в наличие, двери и окна закрыты, пес, которого я усыпил, жив и здоров, честно несет свою сторожевую службу… Полный ажур! Как вам эта картина? Впечатляет?
Конечно же, я врал. Он мне нужен был живым. И не только мне, а кое-кому с большими погонами. Это приказ, который не обсуждается и не имеет иного толкования. Но я еще не довел операцию до ее логического завершения. А потому его откровения были мне нужны как воздух.
– Так ли, иначе – все равно мне каюк… – угрюмо буркнул полковник с нотками отчаяния в голосе.
– А вот тут вы не правы. Да, все верно, в какой-то мере решать вашу судьбу поручено мне.
Наша "контора" не может допустить такого бардака в своих рядах. Даже с поправкой на сплошную демократию. Вы понимаете, о чем я говорю. Но с другой стороны вас нельзя считать и предателем, изменником – формулировка не суть важна. Так что, если я с вами договорюсь полюбовно и вы честно ответите на интересующие меня вопросы, то мы и впрямь, как я говорил ранее, можем разойтись словно в море корабли. Да, вы будете арестованы, этого я не скрываю. И этапированы в Москву. Но там вами будут заниматься, в отличие от меня, вежливые и законопослушные люди, а если учесть ваши знакомства и связи, то срок вы получите минимальный. А может быть – просматривается и такой вариант – вообще отделаетесь легким стрессом, связанным с увольнением из наших чекистских рядов. Что для вас как с гуся вода, учитывая те бабки, которые хранятся на ваших счетах за бугром. Ну как вам мой расклад? Соглашайтесь, я даю вам отличный шанс. Между нами нет вендетты, вы мне безразличны, а потому я не испытываю большого желания приставить вам пистолет к виску и нажать на курок. Я не кровожаден.
Просто служба у меня такая. Вы это должны понимать.
– Понимаю… – задумчиво кивнул Гордеев. – То, что более-менее приличного выхода у меня нет.
– Почти что так. Но не я в этом виноват. Вы взрослый человек и должны отвечать за свои поступки.
– Я могу подумать?
– Минуту, – сказал я резко и безапелляционно. – У меня времени в обрез. С вашей подачи я имею столько проблем, что над их разрешением придется пахать всю ночь и завтрашний день. Так что будем толерантны, господин полковник.
Он посмотрел на меня сумрачно, с каким-то странным интересом, и спросил:
– А может мы договоримся по-иному?
– Это как? – прикинулся я простаком.
– Я снимаю все ваши проблемы по городу, в том числе и связанные с уголовным розыском, а вы составляете положительный отчет о проделанной работе. Естественно, после того, как на ваш счет в банке, расположенном, например, на каких-нибудь Фарерских островах, будет перечислена сумма с многими нулями, притом "зеленью".
Пять "лимонов" вас устроит?
– Нет. И десять тоже. Как говорил незабвенный герой любимой книги моего отрочества, торг здесь неуместен. Поздно, Маня, пить боржом, уже почки отвалились. Предложи вы мне такой вариант два месяца назад, до начала вашей "кампании" против меня, я бы еще подумал. Но сейчас мы с вами сидим в поезде, который летит под откос. Или – или, другого не дано.
И только сейчас я увидел на его лицо подлинное отчаяние. Я его понимал: карьера – коту под хвост, до денег, которые полковник скопил на заграничных счетах, как до Киева на карачках, притом неизвестно, когда он туда стартует – десять лет строго режима (в лучшем случае, если дело дойдет до трибунала) еще нужно отсидеть и выйти из колонии живым, а годы бегут, бегут, и клевая жизнь миллионщика где-нибудь в Испании, на собственной вилле, в окружении шикарных телок и угодливых слуг, все отодвигается, отодвигается… и уже почти не видна… Да, ему было от чего рвать волосы. Но что поделаешь, такова жизнь.
146 
