очень нудно 
80 
Она не сможет понять, понять по-настоящему. А если поймет… ну, Аполлон мог лишь вообразить, как изменится ее чувство к нему. Нет, он слишком поспешил. Он должен увести ее с Олимпа. К тому времени, когда портал откроется снова, нужно найти какое-то объяснение необычной ночи. Ему надо бы провести с ней больше времени и укрепить ее чувства к нему, чувства, в которых она призналась лишь под воздействием магии его сестры. Аполлон снова нахмурился, глядя на Артемиду.
— Уйди! — прошептал он. — Проверь, пуст ли Большой зал. Я приду следом за тобой с Памелой.
— Поспеши, — сказала Артемида и растворилась в воздухе.
— Фебус?..
Голос Памелы прозвучал неуверенно. Она сонно моргнула и потерла глаза.
— Где…
Аполлон стиснул зубы и неохотно провел ладонью по ее лицу, мгновенно затуманив ее ум и притупив чувства.
— Тебе надо одеться. Нам пора уходить, — сказал он, помогая Памеле встать и ведя за руку в соседнюю комнату, где осталась их одежда.
Памела сонно повиновалась. Аполлон ненавидел себя, торопливо натягивая брюки и глядя, как Памела одевается. Ее белье, как и его рубашка, было совершенно изорвано. Воспоминание о страсти, с которой он срывал одежду, заставило Аполлона содрогнуться, и его мужская плоть напряглась. Как же он проживет целых пять дней, не прикасаясь к Памеле? Его решимость пошатнулась. Он ведь мог зачаровать Памелу и оставить ее у себя, пока портал не откроется снова. Он погладил ее по щеке, и Памела, хотя и находилась под воздействием магии, качнулась к нему. Это ведь всего на неделю….
Нет! Аполлон встряхнулся. Она возненавидит его за такое. Да иначе и быть не может. Он сам себя ненавидел за подобные мысли.
— Идем. Я отведу тебя домой, моя сладкая Памела.
Он прижал ее к себе — и они исчезли, вновь возникнув почти в то же самое мгновение рядом с порталом в Большом пиршественном зале. Артемида ждала их, скрестив руки на груди и нетерпеливо притопывая ногой. Она окинула взглядом голую грудь брата и ничего не видящую Памелу и покачала головой. Чем скорее они покончат с миром современных смертных, тем лучше.
— Быстрее, солнце уже встает, — сказала Артемида.
— Знаю! — огрызнулся Аполлон. — Теперь, когда мои чувства больше не оглушены магией какой-то богини, я это знаю.
Артемида постаралась изобразить смущение.
— Я доставлю ее домой и сразу вернусь.
Артемида вздохнула, но спорить с братом не стала.
Аполлон обнял Памелу и повел к порталу.
Они вышли в Вегасе, и Аполлон открыл дверь небольшой кладовой. В пустом коридоре он поправил как мог одежду Памелы. И нежно коснулся ее лица. Бог света чувствовал себя вором. Он похитил ее любовь, а теперь хочет тайком прокрасться обратно, пока дневной свет не выдал его преступление. Да, у него не было выбора, но все равно он испытывал отвращение к самому себе за то, что позволил всему произойти именно так.
— Я люблю тебя, моя сладкая Памела. Помни это и верь мне. Я вернусь к тебе. И все исправлю.
Бог света наклонился к Памеле и мысленно приказал:
— Пробудись с моим поцелуем.
Он страстно поцеловал ее, и когда она моргнула и ее затуманенный взгляд начал проясняться, он вернулся в чулан, закрыл дверь — и перенесся на Олимп.
Памела потерла глаза. Ух, у нее кружилась голова, ее даже слегка подташнивало. Сколько же она выпила за ужином? Она огляделась по сторонам. Какого черта, где она находится? Все еще плохо соображавший мозг отметил простую дверь и пустой коридор. А где Фебус? Памела провела ладонью по волосам, и от этого движения ее грудь вздрогнула. Вздрогнула? А где бюстгальтер? По спине пробежал холодок панического страха. Думать, приказала она себе. Ну что она помнит?
Они с Фебусом встретились в кафе. Потом пошли ужинать в какой-то великолепный, необычный ресторан… но вот что они ели, Памела почти не могла вспомнить. Зато ее преследовали таинственные, похожие на сон короткие вспышки воспоминаний о горячей скользкой коже и соленом вкусе безумной страсти. Они срывали с себя одежду, а потом… потом Фебус выводил ее из спальни, чтобы она оделась… Страх все сильнее охватывал Памелу, голова отчаянно болела.
«Дыши глубже!» — велела она себе.
С ней все в порядке; она просто слишком много выпила.
Но куда, черт побери, подевался Фебус?
Ладно, ее последнее отчетливое воспоминание — это прекрасное, счастливое настроение и покупка потрясающей сумочки в форме рубинового башмачка…
80 
