очень нудно 
54 
– И вы, значит, теперь твердо уверены, что это не он?
– У нас не было оснований его задерживать. Равно как и выписывать ордер на обыск. Ни Казмина, ни Изместьева его с уверенностью не опознали.
– А убедительное алиби он вам представил?
– Послушайте, генерал, вы же розыскник в прошлом… Вам не хуже моего известно, что самое убедительное алиби сплошь и рядом бывает у подлинного преступника. Васильков заявил, что во время всех трех убийств находился дома. Подтвердить этого никто не может… но и опровергнуть пока никто не в состоянии! Черт побери, я вам должен объяснять презумпцию невиновности?! Предположим, мы его завтра же вытащим в суд. Вы представляете, какой кишмиш оставит от обвинителя мало-мальски толковый адвокат? А у него будет хороший адвокат, мне достоверно известно, что Васильков уже консультировался с Ураковым… Или вы рассчитываете засадить его на тридцать суток в вашу пресс-хату? Не полу-чит-ся! Говорю вам: не по-лу-чит-ся! Максимум, на что вы можете рассчитывать, – трое суток. И вам еще придется в течение этих семидесяти двух часов пылинки с него сдувать, следить днем и ночью, чтобы он не начал биться башкой об стену – иначе потом экспертиза отыщет такие «следы пыток»…
– Вам звонил Москалец? – тихо, небрежно спросил Дронов.
– Никто мне не звонил. Но непременно начнутся звонки, не будьте ребенком… При столь шатких уликах нет никакой нужды оказывать на меня или на вас н а – стоящее давление. Достаточно потребовать скрупулезного соблюдения законности. Всего лишь. Вы читали сегодняшние газеты? А ваши сыскари? Капитан Шевчук, вы читаете газеты?
Даша обернулась, но ее опередил Дронов:
– Совершенно не понимаю, при чем здесь капитан Шевчук. К ней не может быть никаких претензий.
– У меня и нет претензий. Я просто спросил, читает ли она газеты.
– Не успела еще, – сказала Даша.
– А вы почитайте, – посоветовал Чегодаев. – Возможно, поймете всю щекотливость и сложность проблемы.
– Я постараюсь, – пообещала Даша с коротким поклоном.
– Уж постарайтесь. Хочу вам напомнить, господа, что положение сложное. Любая ваша оплошность в этом деле может привести – сейчас, перед выборами, – к обвинениям в политической ангажированности. А этого не нужно ни мне, ни вам… Тем более что последствия поистине непредсказуемы.
– Это почему? – с наивным видом спросила Даша, все еще стоя у окна. – Он еще кого-нибудь убьет… Вы же сами говорили…
– А вот на то вы и опера, чтобы никто больше никого не убил! Допустим, это все-таки он… так возьмите его в «коробочку»! Поймайте на горячем! Санкции на обыск вам не будет, но санкцию на применение технических средств наблюдения получите хоть сегодня, с прокурором города согласовано, пусть ваш человек подъедет и заберет…
«Тронута вашей щедростью», – так и подмывало Дашу ляпнуть. Разрешили взять телефон на подслушку – уписяться можно! А Сема, простая душа, завтра же другу брякнет: «Вася, я тут пошел девочек дырявить, так что вы меня не ждите, разливайте по первой…»
– У вас ко мне есть еще вопросы? – спросил Чегодаев. – В таком случае разрешите откланяться, господа. И умоляю вас, почаще вспоминайте, что нынче на дворе не тридцать седьмой год и даже не восемьдесят седьмой…
Дверь за ним едва успела закрыться, как раздался могучий начальственный рык:
– Дарья, не мучай фикус! Возьми вон спичечный коробок, пепел аккуратно выгреби, в пепельницу высыпь. Раздымилась тут… Дай сигаретку, у меня вышли, – он шумно вздохнул пару раз, пытаясь охолонуть. – Дарья, садись. Что ты вырядилась, как юная блядь? Это у тебя юбка или лейкопластырь?
– Да я только что из «Листка». Я ж по легенде и есть блядь провинциальная…
– Вот ты бы это Чегодаеву объяснила. Он на тебя косился, как солдат на вошь… Переодеться в кабинете не могла? Ладно. Садись. Будем мучить мозги. Ты что, в самом деле газет не видела? На, пробеги.
Он сунул ей разложенный на нужной странице номер сегодняшнего «Обозревателя».
Сема Васильков превзошел самого себя. Воспоминания о его вчерашнем визите в прокуратуру читались словно репортаж с Лубянки в пору владычества там железного наркома Ежова. «Рецидивы тридцать седьмого года… инспирированные красно-коричневыми дутые дела… брызжущий слюной следователь… беспочвенные обвинения… наша родная милиция, надо полагать, больше привыкла бить сапогами под ребра, чем заниматься, подобно ее коллегам в цивилизованном мире, нормальным расследованием… вопиющие нарушения гражданских прав… демократия… Хартия о правах человека… общеевропейский дом… неприкрытое давление перед выборами… пока так называемые органы пытаются лезть в политику, наши жены, дочери и сестры все так же беззащитны перед вышедшим на кровавую тропу маньяком…»
54 
