Лёгкий, ненавязчивый романчик 
91 
– Хозяин ожидает, где обычно, – прогудел за спиной Михель и дальше не пошел, присел на жесткое кресло в углу, напротив окошка.
Ольга открыла внутреннюю дверь, свернула направо, поднялась по короткой лестнице и, не утруждая себя стуком в дверь – не пристало как-то гусару, пусть провинциальному, деликатничать с подобными торгашами, – распахнула ее на всю ширину.
Господин Шлитте сидел за столом с таким видом, словно проводил там двадцать четыре часа в сутки. Стол был совершенно пуст, если не считать огромной лупы в бронзовой оправе и канцелярских счетов из темного дерева, с белыми кругляшками – а за спиной хозяина вздымался чуть ли не под потолок железный несгораемый ящик, грандиозное сооружение, каким-то чудом до сих пор не проломившее пол и не сверзившееся на первый этаж. Имелись еще две цветных литографии на стене, одна изображала государя императора Николая Павловича в конногвардейском мундире, а вторая – вид на какой-то город, скорее всего, немецкий – с высокими шпилями колоколен, украшенных лютеранскими петухами, старинным замком справа и аллеями тщательно подстриженных деревьев. Городок был настолько аккуратен и куколен, что вызывал лютую скуку.
Ольга без приглашения уселась на предназначенное для посетителей кресло, такое же жесткое, как и в прихожей, закинула ногу на ногу, уперла саблю в пол, держа руку на эфесе, а другой придерживая сверток на коленях. Уставилась на хозяина так, как и подобало чуждому торгашества гусару: нетерпеливо, с некоторым превосходством.
Господин Шлитте, в свою очередь, взирал на нее терпеливо и уныло – невысокого роста пожилой немец с густыми бакенбардами, тонким бледным носом и постоянной меланхолией во взоре. Через некоторое время он первым нарушил молчание, кивнув в сторону свертка на коленях у Ольги:
– Судя по объему поклажи, вы, господин корнет, на сей раз припасли нечто более основательное…
– Угадали, – сказала Ольга, без лишних церемоний выкладывая сверток на стол. – Прошу…
Господин Шлитте медленно развязал ленту, медленно сложил ее, медленно развернул китайку. Столь же неторопливо разложил на ней пригоршню драгоценностей и немалое количество старинных монет, где преобладали золотые, но хватало и серебряных. Задумчиво покивал:
– Действительно, вы на сей раз решили не мелочиться, мой юный друг…
– Предстоят немалые расходы, – сказала Ольга непринужденно. – Женитьба, знаете ли, предстоит, а такие вещи требуют расходов…
Немец уныло улыбнулся.
– Вы решаетесь на столь ответственный шаг в столь юном возрасте?
– Родители настаивают, – не моргнув глазом, ответила Ольга. – А ссориться с суровыми родителями, способными изменить завещание, знаете ли, неблагоразумно…
– В высшей степени, – согласился господин Шлитте. – Приятно видеть такую рассудительность…
– Вы, наверное, успели подметить, господин Шлитте, – весело сказала Ольга, – что я – человек рассудительный и практичный…
Немец печально покивал.
– Вот именно, вот именно… И это, боюсь, означает, что вы и на сей раз станете со мной торговаться самым прежестоким образом, требуя несуразных денежных сумм…
– Справедливых сумм, – решительно поправила Ольга. – Я прекрасно понимаю, Карл Карлыч, что и вы должны что-то заработать на этой негоции…
– Рад, что вы это понимаете.
– Но, с другой стороны, прибыль ваша не должны быть несуразной, – продолжала Ольга. – Все было бы иначе, приноси я вам ворованные вещи, тут уж, как говорится, не до жиру, особо не поторгуешься. Однако, коли уж все это мне досталось совершенно честным путем, приходится торговаться…
Немец на миг поднял веки, и его хитрые глазки буквально укололи собеседницу.
– И тем не менее вы, господин корнет, не идете к Делонгу, к Генгроссу или к иным ювелирам, расположившим свои заведения на главных улицах, а даете себе труд навещать наше захолустье…
– Что поделать, – сказала Ольга, не моргнув глазом. – Порой даже при самых честных сделках люди стремятся избежать огласки…
– О, разумеется, – согласился немец. – Вот вы упоминали о прибылях… Могу вас уверить, милейший корнет, что они в нашем ремесле весьма даже невелики. Что уж говорить о несуразной выгоде… Все это еще нужно продать, а вот вам деньги следует отдать уже сейчас, не зная, когда я возьму свое…
– По-моему, совсем не трудно будет продать такие прекрасные камни.
– Ах, господин корнет, господин корнет! – страдальчески поморщился немец. – Я ведь не учу вас воинскому искусству, верно? Потому что прекрасно понимаю: в каждом ремесле свои секреты и особенности. Как и в моем. Это только кажется, что камнями торговать просто, а на деле здесь таится превеликое множество секретов…
91 
