очень нудно 
30 
Наевшись, ребенок не уснул, как ожидалось, а раскричался снова. Он извивался и вопил, малиновый от натуги, а Верити, почти такая же малиновая от смущения, пыталась его утихомирить: ворковала, покачивала, похлопывала. Син смотрел в окно, готовый зажать уши руками.
Когда крик немного утих, он осмелился бросить взгляд. Маленький Уильям был теперь на руках у Чарлз, державшей его с куда большим знанием дела, чем можно ожидать от юноши. Последовала серия все более коротких криков, словно ребенок изнемог и постепенно засыпал. Однако ему требовалась лишь передышка: не успели взрослые вздохнуть с облегчением, как он брыкнул ногами, набрал побольше воздуха и разразился такими воплями, что прежние просто в счет не шли. Син решил, что так можно кричать только от ужасной боли, и перепугался, что младенец испустит дух прямо у него на глазах (насколько он знал, детям было свойственно умирать от разной ерунды).
Верити как будто не разделяла его страхов — вид у нее был по-прежнему смущенный, а не перепуганный.
Крик продолжался и продолжался, Чарлз тетешкала ребенка со все более отчаянным выражением на лице. Верити забрала его и попыталась снова приложить к груди, но маленький упрямец гневно отверг ее попытки. Она клала его и так и этак, а Син тем временем думал о том, что нашел самую ужасную из возможных пыток: отправиться в дорогу в одной карете с кричащим младенцем. Лично он, чтобы это прекратить, выдал бы все военные тайны.
— Боже мой, да что же это? — воскликнула Верити со слезами на глазах. — Наверное, газы! Он еще никогда так себя не вел.
Син ничего не знал о грудных детях, зато знал абсолютно все о жеребятах, щенках и молодых рекрутах. По его мнению, мать наносила сейчас серьезный вред характеру маленького Уильяма.
— Дайте его сюда!
Это вышло неожиданно и резко, Верити не послушалась, и тогда он просто отобрал кричащего младенца. Тот продолжал вырываться с силой, удивительной для такого крохотного существа, а поскольку Син взялся за пеленки, то и выронил его. К счастью, Уильям шлепнулся ему на колени, срыгнул и умолк. Три взгляда устремились на него в ожидании, когда крик возобновится, но благословенная тишина не нарушалась. Син не без опаски перевернул малыша и обнаружил, что тот спит с ангельской улыбкой на губах.
Верити вытерла ему мокрый подол и рассыпалась в извинениях:
— Теперь я понимаю, что он просто переел, и… Боже мой, мне страшно жаль! Вы не поверите, но это чудесный ребенок, он почти не доставляет хлопот. Я слишком рассеянна… это все от страха…
— Не нужно бояться, — сказала Чарлз, беря ее руку в свои. — Мы уже недалеко от Солсбери, а погони нет и следа. К чему нервничать без причины?
— Думаешь, все обойдется?
— Тебе нужно подкрепиться. Мы сделаем остановку… — она обратила к Сину вызывающий взгляд, но, так как тот промолчал, говорила уже спокойнее, — а потом продолжим путь. Милорд, как вы думаете, к ночи мы будем в Безинстоке?
— Если очень постараемся. Но к чему это? Дорога не в лучшем состоянии, а торопиться нам некуда. Сестры неуверенно переглянулись.
— Между Андовером и Безинстоком будет самый худший перегон, лично я ни за что не пустился бы по нему в сумерках. В Уэртинге я знаю приличную таверну «Белый олень», да и в Уитчерче что-нибудь найдется. Дальше, я думаю, ехать неразумно.
— Вижу, вам знакомы здешние места, — с подозрением заметила Чарлз.
— Потому что именно здесь я проезжал несколько дней назад в противоположном направлении. Мудрый путешественник берет с собой карту.
Син сунул руку в карман и предложил Чарлз карту.
— Так вы, милорд, выехали из Родгар-Эбби?
— Да.
— А где это?
— Недалеко от Фарнема.
— Значит, в Безинстоке мы отклонимся от вашего недавнего маршрута?
— Именно так.
— И завтра будем в Мейденхеде? — вставила Верити.
— Это зависит от того, какую дорогу выбрать. Если в Безинстоке повернуть на север, мы окажемся на одной из главных дорог — из Бата в Рединг. Думаю, она вполне сносная.
Син ожидал возражений, но даже Чарлз не стала спорить. Это не слишком его удивило: после недавнего бедлама всем хотелось мира и покоя.
Ребенка, не сговариваясь, решили не тревожить, и он по-прежнему спал на коленях у Сина, который нисколько не возражал. Хильда с радостью показывала ему дочь, но ни разу не доверила подержать ребенка. И вот он ощущал приятную тяжесть и тепло, слышал легкий размеренный звук дыхания и порой тихое причмокивание, в котором было нечто невыразимо трогательное.
30 
