очень нудно 
88 
Окрестные дома уже пробудились ото сна. Приоткрывались двери, отдергивались занавески на окнах — жители спешили насладиться зрелищем, пока появление ночного патруля не положило ему конец. Это последнее было не в интересах Сина. Он предпочел бы скрыться без шума, а значит, без кровопролития.
Первые несколько минут Честити следила за поединком словно в трансе. Мысли запутались в липкой паутине, а все чувства притупились. Она ловила отблеск стали, слышала свистящий звук, с каким скользили друг, по другу лезвия шпаг, но не могла шевельнуться до тех пор, пока не почувствовала иное движение. Толстяк Погги подкрадывался к ней, причмокивая мокрыми губами. Это сразу вывело ее из оцепенения.
Девушка огляделась. Парнишка-провожатый таращился на схватку, его фонарь стоял на земле. Честити схватила фонарь и размахнулась.
— Осторожнее с этим! — крикнул толстяк, прибавил грубое ругательство, но счел за лучшее ретироваться.
— Смотри не подожги его, — мимоходом предостерег Син.
Он пританцовывал, делал пируэты, стремительно приближался и отскакивал в сторону — словом, сполна наслаждался возможностью пофехтовать. Честити могла бы поклясться, что на губах у него блуждает улыбка. Этот человек просто не способен принимать вещи всерьез!
— Послушай, друг, — сказал он, как следует измотав своего противника, — я и ловчее, и выносливее, и трезвее. Будь я кровожаден, давно пустил бы тебе кровь.
Он сделал короткое стремительное движение — и одна из серебряных пуговиц противника полетела в сточную канаву.
— Эй, что ты делаешь? — возмутился тощий.
Вторая пуговица последовала туда же.
— Черт возьми, Стю, тебе еще не надоело? — вмешался толстяк. — Эта грязная шлюха не стоит коровьей лепешки, не то что пары отличных пуговиц!
— Ладно, — проворчал тощий, поднимая шпагу вверх острием. — Клянусь дьяволом, ты прав, друг Пог. Было бы из-за кого связываться! — Он неуклюже сунул шпагу в ножны и подбоченился. — Мы найдем себе и получше, а вам, милорд, советую впредь держаться от нас подальше. Я вас запомню.
Они отправились восвояси, прихватив провожатого. Свет в окнах погас, двери одна за другой закрылись, и Честити оказалась наедине с Сином. Он был все еще удивлен ее нарядом, но (только тут она сообразила это) не ее преображением в женщину.
— Ты знал!
— Допустим, знал, ну и что? — Син адресовал ей улыбку, в которой не было и на маковое зерно раскаяния. — Сейчас не время и не место для объяснений. Идем скорее!
Он за плечо повлек Честити туда, где светили фонари одной из главных улиц города. Хотелось столько выспросить, столько рассказать, но в самом деле нужно было поскорее уходить.
Более всего ее занимало сейчас, как давно Син раскрыл ее истинный пол. Без сомнения, для него не секрет и то, что ее имя — Честити Уэр.
Что это может означать? Что она больше не одна? Что худшее позади?
Но если он знал это и прошлой ночью, выходит, она все-таки поймала его в ловушку, завлекла в сети. Воспользовалась его благородством.
Эта мысль подкосила Честити настолько, что ноги ослабели и накатила дурнота. Сильная рука не позволила упасть.
Глава 15
К тому времени, когда они достигли конюшни, Честити едва переставляла ноги. Это не была конюшня при «Голове сарацина». За исключением их собственных, все лошади здесь были упряжными битюгами, а освещение ограничивалось коптилкой у входа.
Син уложил Честити на солому в пустом стойле, внес коптилку и пристроил на крюке.
— Пришлось забрать лошадей из «Головы сарацина», — объяснил он, — на случай обыска. — Присел на корточки, чтобы получше оглядеть девушку, и она увидела, как мрачнеет его лицо. — Боже правый! Что с тобой приключилось?
Честити сделала попытку запихнуть пламенеющие соски под кромку лифа, не сумела и разрыдалась. Син набросил на нее свой мундир, хранивший тепло его тела, и привлек к себе.
— Тише, любовь моя, тише… — шептал он тихонько. — Все будет хорошо… я обо всем позабочусь… я никому не позволю тебя обидеть…
Это заставило Честити расхохотаться безумным смехом. С приглушенным проклятием Син откупорил фляжку и поднес к ее губам. Коньяк отчасти притупил душевную боль, но рыдания длились до тех пор, пока не иссякли слезы. Все это время Син продолжал шептать утешительную ерунду. Когда Честити затихла, приподнял ее лицо и отер слезы. Она ждала вопросов.
— Пора! — только и сказал он. — Сможешь ехать верхом?
88 
