очень нудно 
98 
— Потому что мне так больно! Я не знаю, как мы будем… как мы сможем…
— Я что-нибудь придумаю. А теперь дай мне взглянуть, где болит.
— Син!
— Молчи.
Он уложил ее лицом вниз. Легчайшим прикосновением он проследил каждый из рубцов. Честити лежала неподвижно, закусив губу.
— Что за человек! — заметил он вполголоса.
— Жестокий и опасный. Держись от него подальше!
— Наоборот, я хочу с ним встретиться. И убить. На этот раз он не мешал ей повернуться.
— У тебя не будет и шанса… — начала Честити и умолкла.
Глаза Сина совсем потемнели и горели мрачным огнем. Она вдруг усомнилась в неуязвимости отца.
— Если нужно, милая, я создам свой шанс из ничего.
— Не нужно! — Честити схватила его за руку. — Отец имел право наказать!
— Но не издеваться над тобой! Не мучить тебя!
— Син… — Она сделала глубокий вдох, чтобы говорить спокойно. — Син, дай слово, что не станешь мстить моему отцу. — Не получив ответа, она попробовала подступиться иначе. — Дай слово, или я встану и оденусь!
— Что ж, одевайся, — сказал он и отодвинулся, а потом и вовсе выбрался из постели.
Честити почувствовала потерю и холод, леденящий холод.
— Думаешь, я не способен справиться с желанием? Не пытайся манипулировать мной таким образом, это бесполезно. Твой отец не заслуживает того, чтобы жить, и не только из-за того, что бил тебя, обрядил в наряд шлюхи и грозил отдать в бордель. Это не был родительский гнев, ведь так?
Вопрос прозвучал внезапно и застал девушку врасплох. Син, конечно же, прочел ответ на ее лице. Его решимость пугала, пугали и мысли о том, что выйдет из его столкновения с графом, но всего ужаснее был страх потерять его. Его потребность в ней оказалась не настолько сильной, как ее потребность в нем.
В который уже раз Син угадал ход ее мыслей, потому что вернулся к постели.
— Ты нужна мне до боли, — сказал он, поцеловал ее и снова отошел.
Честити бросилась за ним и обхватила сзади за талию.
— Тогда люби меня!
Син повернулся. Нетерпеливая дрожь его тела подсказала, что его железный самоконтроль слабеет. Честити прильнула теснее, целуя все, до чего могла дотянуться. Она не заметила, как и когда они снова оказались в постели. Это был какой-то ураган страсти, но странное дело — боль совершенно не давала о себе знать, словно исчезла.
В какой-то момент Честити подумала: как змеи… так вьются змеи вокруг друг друга! Они стали как будто одним сплошным комком наслаждения в горячей и сладкой бездне, куда не достигает отголосок даже самого бурного скандала…
Но потом Честити вернулась к действительности и пониманию, что впредь придется довольствоваться только воспоминаниями. Она прижалась к мужскому телу, борясь со слезами.
— Честити?
Она отняла руку от глаз. Взгляд зеленых глаз был повелительным.
— Той ночью Хлоя не была девственной. Мне нужно знать, кто и когда…
— …и сколько их было.
— Речь не об этом. Мне нужно знать, потому что и в этом я чувствую что-то странное. Я хочу знать все!
— Значит, я не имею права на тайну?
— Мы уже обсуждали и это, любовь моя. Зачем тебе тайны от меня? Если хочешь, я расскажу обо всем, что у меня было и с кем.
— А что, ты помнишь всех? — съязвила девушка. — У тебя же их было столько, что не хватит никакой памяти!
— Зря ты так думаешь. Я никогда не ложился в постель удовольствия ради — скорее, ради женщины, которая мне понравилась. К примеру, я ни разу не переспал с полковой шлюхой, потому что они все на одно лицо. Я выпытываю твою тайну потому, что это часть чего-то большего, какой-то мистерии, что всерьез меня беспокоит. Расскажи!
Честити не хотела облекать эту часть своей истории в слова. Во-первых, это было больно и унизительно, а во-вторых, не могло не настроить Сина еще более отрицательно по отношению к ее отцу Но в глубине души ей хотелось видеть его реакцию на то, что Хлоя все-таки была невинна.
— Что же ты молчишь? — настаивал Син. — Боишься, что мое отношение к тебе изменится? Никогда! Даже если над тобой надругался целый полк, я не стану меньше уважать тебя. Скорее, наоборот — больше, раз после этого ты осталась такой, какая есть.
И Честити рассказала.
О развратном ухаживании Генри Вернема и о том, как отец поощрял его, как упорствовал в своем желании выдать ее за этого человека. О том, как Генри был застигнут в ее постели, о трости и о подлом поступке подкупленного доктора.
98 
