Глава шестнадцатая

Демоны на неведомых дорожках

– А что, могли наколоть? – встревоженно спросил Кирьянов, выходя следом за ним из здания и сворачивая в сторону соседнего корпуса.

– Да не должны бы, – подумав, заключил Мухомор. – Ты ж видел, они простые, как перпендикуляр, до того зажравшиеся, что на обман и вообще на мысли им ума не хватит… Но проверить для порядка не мешает. Ничего, у Антохи это быстро. Хваткий парень, уважаю… Ну, как тебе лялька? По роже видно, доволен… – Мухомор приостановился и протянул мечтательно: – Эх, Степаныч, друг ты мой ситцевый, давно уже голову ломаю, как бы к ним воткнуться…

– Это как?

– А взять да и врасти, – сказал Мухомор. – Зацепиться как-нибудь, внутрь просквозить, не в холуи, конечно, а просто поблизости от аристократии… – Он сплюнул: – Черт, должны же быть возможности! Где аристократия, там тебе непременно и карточные игроки, и развлекатели скучающих герцогинь, и прочие тому подобные… Ведь есть это, есть! По обмолвкам видно! У них там взаправдашний король, двор, монархия со всеми причиндалами, а значит, умный человек может карьеру составить. Не такой уж я темный, как тебе, должно быть, кажется, мы тоже и книжечки почитывали, и из глобального информатория много полезного скачивали…

– Заманчивые планы, – сказал Кирьянов. – Наполеоновские.

– А ты не лыбься, не лыбься, – сердито бросил Мухомор. – Ты у нас человек благополучный был и допрежь, а я, как тот портсигар, и без папирос, и без мамы рос, и мотала меня жизнь исключительно по тем закуткам, где дерьмо, вертухаи и раз-два по морде. Нынешняя служба – дело, конечно, чистое и приличное, но маловато этого, ох маловато. Мне бы отъесться за все, что не доел, уважения получить за все прошлое дерьмовое житье…

– Ну и поставь себе такую цель… – пожал плечами Кирьянов.

– Да я ее давно поставил, – серьезно ответил Мухомор. – Только не получается. Пока добьешься от этих пофигистов, чтобы пригласили в гости в какое-нибудь путное место, в приличный дом… Мне бы зацепиться только… Я цепкий, я вылезу. Помню ведь из нашей истории, как иные каторжанские морды и в фельдмаршалы, и в герцоги выходили… Нет, вон в ту дверь давай.

Кирьянов, по привычке свернувший было в направлении «стартовой», развернулся в другую сторону. За белой дверью с простецкой цифиркой «4» не оказалось ни часового, ни каких бы то ни было систем контроля (как и на «стартовой», впрочем, откуда тут шпионы и диверсанты…), а обнаружился там небольшой холл с инопланетным деревом в керамической кадке, откуда они прошли в короткий чистый коридор с полудюжиной дверей, и Мухомор, для приличия стукнув костяшками пальцев повыше ручки, решительно распахнул ближайшую.

– Здорово, сексуальные террористы, – сказал Стрекалов. – Отстрелялись? Морды у вас довольные, чего там…

– Ажур, – самодовольно сказал Мухомор, плюхаясь на стул в углу. – Клиенты дозрели, ксивочки сбросили…

Кирьянов огляделся. Как и следовало ожидать, кабинет у Стрекалова был небольшой, отнюдь не блиставший яркими образчиками инопланетных технических чудес: главным образом оттого, что техника на данном уровне развития напрочь лишена громоздкости и, как бы это понятнее выразиться, вещественности. Осязаемости. Не огромные агрегаты, а неощутимые, невидимые энергетические поля, выполняющие те же функции. Так что небольшой пульт вроде дистанционки для земного телевизора мог оказаться чуть ли не аналогом Центра управления полетами…

Имелось еще чисто земное дополнение к деловой меблировке – белый шкафчик, откуда Стрекалов проворно извлек бутылку коньяка, стопки и блюдечко с конфетами. Налил гостям, но к своему стопарику пока что не притронулся: вызвав одним движением повисшую в воздухе клавиатуру, словно нарисованную розовым светом, положил перед собой карточки, коснулся пары-тройки знаков, и на пропусках в неизведанную Вселенную скрестились какие-то неяркие лучи, над столом заплясали знаки, символы, кривые…

  72