Глава семнадцатая

Бравые парни в самоволке

– Я вас, понятное дело, не отговариваю, господа самовольщики и авантюристы, – сказал Стрекалов безнадежным тоном. – По вашим физиономиям видно, что дело это бесполезное. Но вы все равно пораскиньте еще раз мозгами. Очень уж проблематичная и чреватая затея…

– Посадить не посадят? – осведомился Мухомор вызывающе.

– Ну, не посадят…

– А вообще что-нибудь сделают? Кроме общественного порицания?

– Да нет…

– Вот тебе и весь сказ! Общественное порицание как-нибудь переживем, не смертельно и не впервой… – Он ухмыльнулся. – Сложный ты человек, Антоха. Загадочная русская душа. Самому, значит, можно болтаться по прошедшим историческим временам, чтобы винцо жрать с тамошними знакомыми и девок тискать? А нам, значит, не положено?

– Ну, есть же некоторая разница, – сказал Стрекалов не без смущения. – Я, в общем, накатанными маршрутами пользуюсь, официальными резидентурами. А вы наобум прете по большим галактическим дорожкам, практически без компаса и карты…

– Плавали – знаем. Доводилось по этим дорожкам подошвы бить.

– В отпуске, по известному маршруту…

– Ну и что? Есть некоторый опыт… Ладно, хватит нам тут мораль декламировать. Или посылай на три буквы, или крути машину…

– Ладно, – сказал майор с досадой. – Шагайте уж…

Он распахнул дверь, и Кирьянов с Мухомором привычно прошли в самый центр сиреневой «мишени», откуда уже раз десять стартовали на задания, но официальнейшим путем, конечно, в составе группы, под чутким руководством и уверенным командованием… Видно было через большое окно, овальное, чистейшее, как Стрекалов производит нехитрые манипуляции с пультом.

Кирьянов откровенно волновался. За недолгое время галактической службы ему довелось испытать массу разочарований, когда здешняя обыденность, скучная рутина уничтожала прежние мифы и иллюзии один за другим, одну за другой. Но теперь обстояло совсем иначе. Он не строил ни малейших иллюзий и не рассчитывал узреть воплощенные в реальности мифы. Ему предстояло увидеть повседневную жизнь Вселенной, а это совсем другое…

Как всегда бывало, мрак и небытие навалились неожиданно – и столь же мгновенно рассеялись, оставив их посреди белоснежного помещеньица, в центре такой же сиреневой «мишени». Все происходило с деловитой обыденностью: прямо перед ними в стене куполообразной комнаты вспыхнула зеленая линия, очертившая контур двери, а потом возникла и сама дверь.

– Ну, с богом, – сказал Мухомор. – Держись за батьку, не потеряйся, места тут оживленные…

Кирьянов в этом сам убедился незамедлительно…

Перед ним простирался огромный зал с уходящими в невообразимую высь бело-розовыми стенами: пересекающиеся чуть ли не под самым небосклоном изящно выгнутые плоскости потолка, напоминавшие то птичьи крылья, то паруса, то рыболовные сети; огромные незнакомые деревья, разноцветные и пышные, растущие прямо из белоснежного пола, многочисленные фонтаны, не похожие один на другой – бьющие то быстро, то лениво завесы струй, смахивавшие скорее не на воду, а на гибкие полосы разноцветного сияния…

Сначала показалось, что в зале царит сущий хаос. Но очень быстро, присмотревшись, он понял, что все обстоит как раз наоборот, мнимая сумятица на деле очень упорядоченная, и порядок этот поддерживается как бы сам по себе: безостановочные потоки живых существ двигались по бесконечным разноцветным дорожкам, не пересекаясь и не создавая заторов, а те, кто никуда не спешил, обязательно находились на очерченных оранжево-зеленых участках пола.

– Это вокзал такой, – сказал Мухомор покровительственно. – Тут-то я бывал, бан знакомый… Пошли.

  78