155 
В Москве была осень, такая знакомая и привычная. Золотая осень, непохожая на серую и дождливую кейлорскую. Конец октября. А в Кейлоре только начала расцветать весна, только сошли снега и наконец исчезли белесые тучи.
Тоня и Денис, взявшись за руки, брели по двору, где прошло их детство и несколько лет юности, брели и не узнавали. Словно прошла целая вечность с тех пор, как они в последний раз гуляли здесь. Странными казались высотные блочные дома, примостившиеся у тротуара автомобили, ларьки с сигаретами и спиртными напитками, шумные подростки в одежде, утыканной булавками и обвешанной цепочками. Все было дико, непривычно и так отличалось от средневекового Кейлора…
— Я уже не смогу тут жить, — прошептал Денис, окидывая взглядом некогда родной двор. — Я стал другим, и нет уже пути назад.
Тоня вздохнула. Ее обуревали те же чувства. Но вместо того, чтобы выразить их обычными словами, она тихонько запела песню с первыми пришедшими на ум строками и мотивом:
- Птичьей песней за бархатным морем
- Моя новая жизнь отзовется.
- Над бескрайним широким простором
- Моя быстрая мысль пронесется.
- Уходя, я закрою все двери.
- Больше к прошлому нет возвращенья.
- И теперь я другая, поверь мне.
- Я сама принимаю решенья.
- Я немало прошла испытаний,
- Тех, что даже тебе и не снились,
- Приложила немало стараний,
- На ошибках прилежно училась.
- Уходя, далеко я заброшу
- Ключи от замков, что навеки закрыты.
- Горевать я не стану о прошлом
- И оставлю все, что позабыто.
- Далеко, за большими снегами,
- Мой дворец до небес вознесется.
- Не забыть то, что прожито нами,
- Но беда больше нас не коснется.
- И отныне безоблачным небо
- Над моей головой снова станет.
- И весна заблистает под снегом,
- Ветры буйные выть перестанут.
- Белым голубем ввысь
- От того, что прошло,
- Улечу я теперь навсегда.
- Ты за мной поднимись
- Высоко-высоко!
- Не догонит нас никто и никогда.
Тоня замолчала, глядя на осенний пустынный двор. Тихо падали листья. Блестели на солнце серебристые лужи от недавно прошедшего дождя. Ветер пригнал сухой листочек, прижал его к носку Тониного ботинка. Девушка чуть подняла ногу, и он сорвался, полетел дальше. А она все продолжала смотреть на свою остроносую обувь с высоченным каблуком и множеством застежек.
— Они еще называют это зимними ботинками, — улыбнулась Тоня. — Да эти «ботинки» не то что нормальной кейлорской зимы — и осени не выдержат.
— Ага, — поддержал Денис. — А еще я думаю, что их придумал тот, кому не надо было убегать от кминэков по Черному Болоту.
— Точно, — засмеялась Тоня. — Потому что бегать в них невозможно. Я, если честно, даже ходить в них разучилась. И колготки эти давят… И юбка слишком короткая… И, чтобы подтвердить свои слова, она с недовольством дернула вниз подол модной черной мини-юбки.
— Не могу больше это носить, — вздохнула она. — Ты прав… Мы стали другими. Кейлор навсегда изменил нас. Как я смогу жить в Москве, в России, если мне нельзя будет колдовать?
— Да и мне будет непросто навсегда спрятать в шкаф Синий Меч, — вздохнул Денис. — Все-таки я воин и…
— Эй, урод!!! — как гром среди ясного неба, прозвучал откуда-то сзади грубый прокуренный голос.
Денис и Тоня не спеша обернулись, и оба не сдержали ироничного смешка. Им навстречу, набычившись, сдвинув набок кепку, с сигаретой в зубах шел их старый знакомый — Костя Воронин.
Он ни капли не изменился, разве стал чуть выше ростом и чуть менее накачанным. Голос еще слегка огрубел: видно, Костя в последнее время не расставался с куревом. А вот спеси в бывшем ухажере Тони ничуть не убавилось. Он по-прежнему считал себя пупом Земли.
Костя приблизился и остановился в паре шагов от них. Глаза его сощурились, губы растянулись в кривой усмешке, но едва он присмотрелся к Тоне и Денису повнимательнее, как она сейчас же сошла с его лица.
Он не помнил, чтобы его робкая «детка» когда-либо держалась так спокойно и уверенно. А Тоня смело встретила его удивленный и слегка раздраженный взгляд. На ее губах даже мелькнуло некое подобие презрительной улыбки.
Левая рука Харитонова непроизвольно потянулась к несуществующим ножнам и схватила воздух.
— Проклятье! — шепнул он по-латыни.
Тоня предупреждающе сжала его локоть и покачала головой, шепотом сказав:
155 
