54 
– Да, впечатляет, – невольно вырвалось у Олега, но иностранец, кажется, его не услышал.
Он как раз занимался сервировкой фуршетного столика. Это действо было весьма занимательным и очень приятным на вид, но Олег совсем забыл, что он голоден, и с жадным интересом рассматривал интерьер гостиной.
Огромную квадратную комнату, казалось, вырезали целым блоком из музейной экспозиции, находящейся в каком-нибудь западноевропейском замке, и перенесли ее в Россию в полной целости и сохранности. Целостность восприятия нарушал только телефон (кстати, вполне современный, японский, с факсом и автоответчиком) на круглом столике возле массивной дубовой двери.
В комнате главенствовал большой камин, отделанный мрамором. Несмотря на летнее время, в нем тлели уголья, а над ними на вертеле скворчал приличный кусок мяса. Ароматный запах жаркого кружил голову и вызывал обильное слюноотделение.
Вся мебель была изготовлена из дуба. Она не только выглядела как старинная, но, скорее всего, и была таковой. «Наверное, куплена с аукциона», – подумал восхищенный Олег. Резьба на мебели явно была выполнена великим мастером; такую работу и в музее не часто встретишь.
А уж Олег знал в этом деле толк…
На полу гостиной лежал большой персидский ковер. Он выглядел новым, но что-то подсказывало художнику, что это впечатление обманчиво. Рисунок на ковре и его цветовая гамма были совсем из другой эпохи. Так теперь ковры не делают.
Такой же ковер, только другой расцветки, был прибит и на стене. На нем было развешано разнообразное холодное оружие – от длинного двуручного рыцарского меча, не раз побывавшего в бою, если судить по щербинкам на темном лезвии, до украшенной инкрустацией парадной шпаги с золотой рукоятью. Под этой же стеной стоял громоздкий диван, обтянутый хорошо вычиненной коричневой кожей.
Но больше всего Олега поразили окна. Это была чистая готика – словно срисованная со средневекового католического собора. Рисунок витражных стекол, конечно, был совсем не библейский, но и в нем чувствовалась, во-первых, старина, а во-вторых, некая загадочность.
С одного взгляда художник не сумел разобраться в сюжете витражных рисунков, а присмотреться к окнам пристальней не дал гостеприимный хозяин.
– Прошу-с, – сказал он с доброжелательной улыбкой, которая не очень гармонировала с его пугающе холодными глазами, и придвинул столик к креслу, в котором сидел Олег. – Рекомендую отведать… – Немец отрезал приличный кусок истекающего жиром горячего мяса и положил его на тарелку Олега. – Под водочку, знаете ли, очень даже хорошо идет. Это оленина.
– В магазине купили? – не без удивления спросил художник.
– Что вы, как можно?! – воскликнул иностранец. – Мясо из магазина не есть свежее. – Он вдруг начал коверкать слова; наверное, от переизбытка чувств, подумал Олег. – Этот олень бегаль еще сегодня ранним утром по альпийский луг. Он приезжаль утренний рейс. На самолет.
«Не хило… – подумал Олег. – Впрочем, чему тут удивляться? Были бы деньги. При наличии солидного счета в банке можно завтракать в Москве, обедать в Ницце, а ужинать в Рио-де-Жанейро. Что тогда говорить о куске свежей оленины, доставленной в Россию из Австрии?».
Мясо и впрямь было восхитительным. Отбросив стеснение, художник ел так жадно и много, словно его дня три морили голодом. Кроме жаркого, на столе находились белые маринованные грибы, красная икра на льду, белый хлеб – восхитительно мягкий и душистый, вологодское масло и фрукты – апельсины и бананы.
Насытившись, Олег потянулся за сигаретами, но тут же, бросив быстрый взгляд на невозмутимого Карла Францевича, выдернул руку из кармана, словно там было горячо.
– Курите, курите, не стесняйтесь. Курение, конечно, человеческая слабость, но простительная слабость. И поверьте мне, от сигарет вы не умрете.
Немец опять заговорил правильно; даже ударения начал ставить там, где нужно.
– Может, вы еще скажете, от чего и когда именно я умру? – нагло спросил художник, который выпил больше, чем следовало бы, и теперь чувствовал себя совершенно расковано.
– Ну, это не такая уж сложная проблема… – Иностранец изобразил улыбку, растянув свои тонкие губы в две узких полоски. – Что я? На сей вопрос при гадании вам может ответить практически любая цыганка, которая разбирается в хиромантии и физиогномике. Только она этого вам не скажет.
– Все гадалки врут, – упрямо боднул головой Олег.
54 
