очень нудно 
37 
– Да конечно, – сказал Данил. – Но и этого хватило выше крыши.
Негр был русский. Такое случается. Франсуа Петрович Помазов являл собою один из довольно многочисленных плодов Всемирного фестиваля молодежи и студентов, имевшего место быть в 1957 году. Пламенный интернационализм в сочетании с сексуальным любопытством породил самые неожиданные мимолетные романы – в самых причудливых сочетаниях рас, национальностей и колеров кожи. Сколько заграничных лялек покинули просторы нашей Родины «затяжелевшими», истории неизвестно. Правда, статистике неизвестно также, сколько «фестивальных» младенчиков запищали в границах Отечества девять месяцев спустя. Немало, определенно.
Будущая мамаша Франсуа угодила на фестиваль в качестве знатной ткачихи, комсомольской суперзвездочки захолустного уральского городка. К неграм в ту пору в российской глубинке отношение было нежно-трепетно-братское. Их любили горячо и заочно – как зверски угнетаемых зарубежным империализмом. А потом оказалось, что угнетаемые – не какие-то там абстрактные скелетики, громыхающие цепями, а вполне сытенькие мужики, проявлявшие к белым девочкам недвусмысленный интерес и сами вызывавшие томительное любопытство у провинциальных красоточек, не изведавших ничего, кроме прямолинейного лапанья на танцплощадке.
Мамочку Франсуа спас от всеобщего презрения, конечно же, фестиваль и время – в семьдесят седьмом ее без раздумий зачислили бы в валютные шлюхи и затравили, но в упорхнувшие хрущевские года черномазики были овеяны романтическим ореолом пролетарского братства и коммунистического единения. К тому же комсомолочка твердила, что обрюхативший ее Франсуа – героический подпольщик из джунглей, сражавшийся за свободу родины от злых колонизаторов в пробковых шлемах.
Она, впрочем, этому искренне верила, поскольку так сказал сам Франсуа (который на самом деле был вторым сыном туземного короля и на плантациях сроду не гнулся, проезжая мимо них исключительно в папашином «кадиллаке»)…
Провинция не любит удивляться долго. Когда схлынули первые пересуды и сплетни, кроха-негритенок прекрасно вписался в жизнь уральского медвежьего угла – ну, бегает, играет в «чику» и лазит по садам, как все сорванцы. В конце-то концов, конечностей у него тоже четыре, а голова одна, и бананов не просит, поскольку в жизни их не видел…
Записали его «Петровичем» из головы – поскольку милиционеры в паспортном столе, как ни мучили мозги, не придумали, какое отчество можно образовать от имени «Франсуа». В жизни его кликали Федькой.
Куда может угодить индивидуум, наделенный классическим внешним обликом негра, но рожденный русской и воспитанный славянами в глубинке? Если только не загремит допрежь в колонию вместе с белокожими шпанистыми подельниками?
Правильно, тут и думать нечего…
Органы взяли его на прицел, едва Франсуа загребли на действительную, и после демобилизации чернокожий уралец куда-то испарился. В детали Данил не вникал, разумеется, до сих пор, но по редким обмолвкам восстановил основной пунктир: пребывал Франсуа скорее в Штатах, нежели в Африке (впрочем, краешком зацепив и Черный континент), и сгорел, когда к янкесам перебежала очередная курва в серьезном звании. Ноги-то он унес, но дальнейшая карьера пошла наперекосяк, и после различных перипетий потомок принца всплывал то в качестве волонтера казачьей сотни в Приднестровье, то частным сыщиком в краях поспокойнее. В октябре девяносто третьего он до последнего сидел в Белом доме, откуда благополучно ушел, как гвоздь сквозь туман – никому из полупьяных ментов в многочисленных линиях оцепления просто в голову не пришло, что мечущийся по улице, жалобно чирикающий что-то на непонятном наречии негритос в ненашенском костюмчике может оказаться убежденным русским националистом, известным в Приднестровье как Неро Драгуле – Черный Дракон… Последние года полтора он, правда, смирно сидел на исторической родине, заведуя чуточку загадочным частным охранным агентством.
Сейчас он тщательно разбирал автомат. Выщелкнул в карман патроны, облил детали спиртом из плоской фляжки, чиркнул спичкой. Синевато-бледное пламя продержалось недолго, но всякие отпечатки пальцев испарились начисто, нечего и искать. Поднял голову, уже не улыбаясь, спокойно спросил:
– Назад той же тропой?
Фрол кивнул, подал ему пухленький конверт. Франсуа Петрович, черный красно-коричневый, сунул его в карман, не заглядывая внутрь, пожал руку Данилу, светски раскланялся с Фролом, сел за руль и повел джип к выходу из карьера, возвращаясь к грузовику, где его прятали вместе с машиной, – спокойный, несуетливый профессионал.
37 
