очень нудно 
67 
Данил вышел следом за ним.
– Выезжай завтра же утречком, – сказал Глаголев. – Лучше, конечно, ночью…
– Лучше все же утром. Приеду, успею немного осмотреться…
– Тоже верно. Что такое? – он упруго, как распрямившаяся пружина, развернулся к двери.
Там с грохотом упал стул. Выскочила Лара с шалыми, совершенно дикими глазами, показала рукой:
– Там их машина… Внизу…
Глаголев кинулся к балкону. Лара моментально сунула Данилу в карман смятый бумажный комочек, подмигнула и убежала за папочкой.
– Никого, – послышался голос генерала.
– Только что стояла напротив скамейки…
– Перепутала. Или показалось. Ничего, не рискнут они средь бела дня…
Глаголев вышел, смущенно покрутил головой:
– Померещилось дурехе…
– А что ты хочешь? – честно глядя на него, сказал Данил. – Шестнадцать годков все-таки… Ты когда улетаешь?
– В десять вечера придет машина, закинут прямо на аэродром. К одиннадцати вернется Валентин, повезет ее… – он подозрительно покосился на Данила. – Ты к чему это?
– Значит, она час будет одна?
Глаголев досадливо покачал головой:
– Тут, верно, получается окно… Не рискнут. Дверь крепкая, в квартире два газовика и помповушка, да и в холле с десяти до пяти сидит нанятый сержант. Скинулись…
– Там, между прочим, стоит подозрительная тачка, – сказал Данил. – Синяя «тойота» с двумя жлобами.
– Да? Черт, не лететь мне никак нельзя, и Валька раньше одиннадцати не вернется…
– Я могу подежурить, – сказал Данил.
Глаголев впился в него внимательным взглядом:
– Ты ничего такого не комбинируешь?
– Да брось ты. Думаешь, если у меня нет детей, я не понимаю?
– Ну ладно. Запомни код. Только смотри, я тебя предупредил – если начнешь чего-нибудь крутить, если вильнешь с кладом, из-под земли выкопаю…
«Тойота» стояла на прежнем месте. Данил прошел мимо насколько мог равнодушнее. Если они связались с кем-то по рации, будет хвост…
Через несколько кварталов он установил, что хвоста нет. Загнал машину в тихий дворик, вылез и прошелся вокруг с детектором. Не удовольствовавшись отсутствием красного огонька, облазил «жигуль», чуть ли не обнюхал.
Нет, «маячка» ему не всадили. И хвоста не послали. Значит, не по его душу явились гости, они вообще не знают его в лицо.
Еще сутки назад он преспокойно достал бы рацию и вызвал столько людей и машин, сколько ему заблагорассудится. «Тойоту» и ее владельцев моментально установили бы, взяли под наблюдение при нужде…
Теперь же он прекрасно понял, что ощущают слепые и безногие. Он рискнул довериться Кондрату, доверенному лицу самого Лалетина, поручил ему стеречь Каретникова – но на этом следовало остановиться. Отнюдь не оттого, что он не доверял кому-то – просто надлежало прочно лечь на грунт и обрубить абсолютно все ведущие к нему ниточки. А поутру же сматываться из города. Бортко тоже не волшебник, и всякого начальства над ним полно…
Он приехал в речной порт, оставил машину у вокзала, довольно нелепого серого здания сталинской постройки, чрезвычайно смахивавшего на обком в миниатюре. Вышел на набережную, свернул вправо, прошел мимо белоснежного многопалубного красавца «Федора Достоевского» – на палубе раскованно гомонили иностранцы – мимо парочки кораблей поплоше, но, в общем, столь же презентабельных. В самом конце причала стоял невидный кораблик, маленький речной теплоход с ботаническим названием «Багульник».
Невидным кораблик был только снаружи – внутри его давно и старательно переоборудовали, и из бывшего грузопассажира, лет десять трудившегося на Шантаре, получилось что-то вроде неплохой яхты. На красавице Шантаре, протянувшейся по Сибири на четыре с лишним тысячи километров, такая игрушка просто необходима, если у тебя есть достаточно денег. Зарубежные партнеры, вроде бы привыкшие ко всему земному шарику, после пары суток прогулки по реке приходят в тихий экстаз – очень уж красивые места, сибирская Швейцария, в чем единодушно сходились, несмотря на полное несовпадение в остальном, столь разные люди, как Ленин, Сталин и Пилсудский (отбывавшие здесь ссылку, не одновременно, правда)…
Сходни были убраны. Данил перепрыгнул на борт – и откуда-то сбоку моментально выдвинулся бдительный вахтенный, в безукоризненных черных клешах и тельняшке, чуть оттопыренной на правом бедре кобурой. На голове у него красовалась черная фуражка с эмблемой «Интеркрайта» – у Кузьмича «Багульник» был маленькой слабостью, вполне, думается, простительной, не так уж много слабостей у шефа и насчитывалось. Данил прекрасно знал, откуда это пошло – помнил, как они пацанами сидели на обрыве, смотрели на пароходы и мечтали о своих таких, но он помалкивал, конечно.
67 
