12 
Я притормозила у двери в палату, дабы не врываться туда в случае, если мой дядя не был одет.
— Дон? — я нерешительно переминалась с ноги на ногу, хотя нас разделяли несколько дюймов.
— Подожди секундочку, Кошка, — его голос прозвучал хрипло, но не так, как если бы он был при смерти. Волна облегчения захлестнула меня. Может, Дон подхватил грипп или другую простуду, но сейчас он был на пути к выздоровлению.
Незнакомая мне медсестра вышла из палаты, посылая мне такой взгляд, что не нужны были никакие умения читать мысли, чтобы растолковать его.
— Он одевается, — сказала она твердым голосом, и от нее повеяло ноткой раздражения.
— Он может делать это самостоятельно? — спросила я.
— Нет, но это его не останавливает, — бросила она прямо.
— Я тебя слышу, Анна, — огрызнулся дядя.
Она послала мне выразительный взгляд, прежде чем опустить голос до шепота.
— Не позволяйте ему перенапрягаться.
Вместе с кашлем дядя все же пробормотал: «Я тебя все еще слышу».
Мои брови поползли вверх. Как бы дядя себя ни чувствовал, слух у него не отнялся точно.
После череды шаркающих звуков, дядя открыл дверь. На нем были надеты светлый пуловер и серые брюки, констатирующие с цветом глаз. Я на секунду опешила, осознав, что это первый раз, когда я увидела Дона не в костюме с галстуком, а с растрепанными волосами и не в униформе.
— Кошка, боюсь, ты застала меня врасплох, — ирония в его голосе была мне прекрасно знакома, даже если внешний вид не был. За те месяцы, что я его не видела, он постарел на годы. Морщины вокруг рта и глаз стали еще заметнее, а серые волосы покрывала седина. Его безупречную манеру стоять сегодня заменила ссутулившаяся фигура. Я проглотила комок, собравшийся в моем горле.
— Ты меня знаешь, — объясняла я, — я всегда была занозой в заднице.
Дон подошел ко мне и ласково сжал плечо.
— Нет, не была. Не тогда, когда ты ею быть не пытаешься.
То, как он это сказал, с бесконечной печалью в голосе, заставило меня потерять контроль. Теперь я знала, что у него и правда крайнее состояние. Дон сказал бы мне, что я являюсь занозой в заднице и всегда ею была, но он не стал бы сжимать мое плечо и говорить такие слова с намеком на улыбку.
Все те вещи, которые я собиралась ему рассказать отошли на задний план. Он все время кашлял, объясняя это словами «просто простудился». Мои планы изменились безвозвратно.
Я обняла его, обхватывая руками, чувствуя то, как он похудел, ощущая запах медикаментов, сладостей и болезни. Слезы начали жечь глаза так, что мне пришлось отступить. «Что бы это ни было, вампирская кровь его вылечит» — доказывала я себе, стараясь успокоиться. Конечно, Дон упрямец и никогда не захочет пить немертвую кровь, даже зная, какими силами она обладает.
Что ж, я заставлю его переменить свое мнение на сей счет.
— Я слышала, ты не хотел, чтобы я знала, как ты болен, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал мягко, а не истерично, как мне этого хотелось. Очко мне.
— У тебя и так много дел, — ответил Дон.
Я никак не прокомментировала это заявления и беглым взглядом осмотрела комнату. Кровать Дона была типичной больничной койкой, так что можно было поднимать верх и них так, как тебе этого хочется, но кровать уже была отрегулирована. Рядом с кроватью стояли его личные вещи, какие — то бумаги, мобильный телефон и телефон, на который ему звонили из офиса.
— Как это похоже на тебя: все еще работаешь, когда смерть дышит тебе в лицо, — сказала я полушутливым, полу осуждающим голосом.
Мой дядя зловеще посмотрел на меня.
— Может, она и дышит мне в лицо, но из тебя уже все высосала, да?
Я бы посмеялась над его колкостью, только вот мне было не до этого: слишком занята была разглядыванием того, какой серый оттенок приняла его кожа и тем, как медленно и болезненно он двигался, отходя от меня все дальше и дальше.
— Что с тобой такого, что ты попал сюда? — спросила его я, стараясь не выдать в голосе страха, который я испытывала на самом деле.
— Просто сильно простудился.
— Не ври ей, — голос Кости пронесся по комнате и, спустя мгновение, появился он сам. Его темно — карие глаза остановились на Доне.
— Твои возможности не дают тебе право на…
— Мое родство дает мне его, — прервала я Дона, — ты моя семья. Это значит, что я имею право знать. «И если ты мне не скажешь, я использую свой зеленый взгляд на той медсестре, пока она мне все не расскажет», — добавила я, но уже не вслух.
12 
