очень нудно 
44 
— Не такая уж она была и дальняя, благородная дареттина Элвиг, — вполне непринужденно отозвался штабс-капитан Маевский. Судя по бросаемым им на красавицу взглядам — не то чтобы особенно дерзким, но довольно-таки игривым, — он прекрасно помнил о возложенной на него особой миссии и явно готов был к ней приступить весьма даже рьяно… Поручик чуточку позавидовал его раскованности — сам он, дикарь сибирский, в подобной великосветской обстановке держался весьма неуклюже, что прекрасно понимал и злился про себя.
— Все равно, некоторый отдых вам не помешает, — сказала Элвиг решительно. — Вот, кстати… — она достала из-за обшлага сложенный лист бумаги и протянула полковнику: — Наши люди это вчера нашли, повторно осматривая комнату благородного дарета Степана… В первый раз не обнаружили. Судя по тому, что эта бумага была прикреплена к столешнице снизу, дарет Степан придавал ей большое значение, а значит, и для вас она должны быть важна… Отдыхайте, господа. Ближе к вечеру, я думаю, соберемся и поразмышляем над загадками. Благо сыщутся кое-какие следы…
Она поклонилась и направилась прочь, звонко цокая каблуками по яркому пестрому мозаичному полу. Поручик огляделся. В тупичке, заканчивавшемся мозаичной стеной, располагалось три высокие резные двери, на значительном отдалении друг от друга. Начнут резать поодиночке — пожалуй что, не докричишься до остальных. Или не стоит питать столь уж мрачных подозрений?
К каждому из них с почтительным видом придвинулся лакей, и поручик направился к указанной ему двери. За ней действительно оказались помещения, заслуживавшие именования «покои», — высоченные потолки, портьеры, вычурная тяжелая мебель, позолота, прочая роскошь. Он не бывал в генеральских квартирах, но подозревал, что любая из них в сравнении со здешним великолепием показалась бы курятником. Действительно, дворцовые покои. Вот это так занесло вас, Аркадий свет Петрович… Что называется, залетела ворона в высокие хоромы.
Лакей, прямо-таки порхая бесшумно, время от времени откалывая те же церемониальные антраша, проворно распахивал перед ним двери, давал пояснения, что тут к чему. «Нету ни гроша, чтобы дать ему на чай, — спохватился поручик. — Да нет, пожалуй что, во дворце и не берут, не положено…»
Все вроде бы осмотрел, вот только загадкой осталось предназначение золоченого столика в прихожей. На нем красовались два овальных, словно бы матовых предмета, более всего походивших на зеркала в вычурных рамах: маленькое и гораздо побольше. Вот только матовая поверхность ничегошеньки не отражала. Перед ними на столешнице — ряд начищенных, словно бы бронзовых квадратиков со здешними буквами и цифрами.
Уже немного приобвыкшись, он оглянулся на лакея с немым вопросом во взоре. Тот приблизился, бесшумно приплясывая…
Поручик невольно отшатнулся — то странное «зеркало», что было поменьше размерами, вдруг осветилось изнутри… и в нем появилось лицо полковника Стахеева. Выглядело это так, словно перед поручиком оказалось невеликое окошечко, в которое полковник и смотрел. Более того, полковник его явно видит тоже, они встретились взглядами… Ну, чудеса!
— Аркадий Петрович, — произнес полковник с совершенно будничным видом.
— Да? — хрипло, громко откликнулся поручик, оторопевший от несказанного удивления.
— Не будете ли так любезны ко мне зайти? Прямо сейчас?
— Д-да, конечно… — пробормотал поручик. — Разумеется…
— Вот и прекрасно, я вас жду.
Вслед за тем «зеркало» погасло, вновь став матовым. Поручик покосился на почтительно склонившегося лакея — нет, вроде бы не ухмыляется в открытую, чертов сын, хотя кто его знает, что у него на уме… Ладно, провались он…
— Благородный дарет прикажет подать ужин? — бесцветным голосом осведомился лакей.
— Потом, — сказал поручик. — Позже. Идите.
Лакей поклонился и бесплотным духом выскользнул за дверь. Не раздумывая, поручик вышел в роскошный коридор и без стука распахнул дверь в полковничьи покои — высокая и тяжелая, она тем не менее открылась удивительно легко, словно ничегошеньки и не весила. Полковник поманил его издали, с противоположного конца просторной прихожей, и поручик двинулся за ним, вышел на короткую галерею, куда, с первого взгляда ясно, вели только двери из их комнат… а, черт, покоев. Маевский уже стоял у высоких, по грудь, каменных перил. Никаких великолепных видов отсюда не открывалось — почти вплотную к галерее придвинулась самая натуральная чащоба, ничуть не походившая на ухоженные дворцовые парки. Один бог ведает, что за потаенные делишки дворцовые обитатели обделывают в этом именно крыле, но все вокруг доказывает, что эта уединенность неспроста…
44 
