очень нудно 
52 
И тут же, словно из воздуха возникнув, рядом с ней объявился прилично, но неброско одетый субъект в черном колпаке, неприметный настолько, что, отведя на миг взгляд, уже не в силах эту физиономию вспомнить. Сделал какой-то знак, девушка чуть заметно кивнула, и неприметный будто растаял среди немногочисленных прохожих.
— Он здесь, — тихонько сказала Элвиг. Тщательно застегнула камзол почти доверху, так что ее загадочных кобур теперь не видно было.
— Как мне держаться? — так же тихо спросил поручик, охваченный охотничьим азартом.
— Естественно, — хмыкнула девушка. — Просто сопутствуйте, а там, сдается мне, и сами увидите, когда следует вступить. А если не сообразите, я дам знать…
Они вошли. Никакого такого особенного уюта, конечно же, не оказалось: просто-напросто длинное обширное помещение, где аккуратными рядами расположены десятка три массивных столов, из которых не занято и трети. Под потолком перекрещиваются массивные потемневшие балки, в глубине зала высокий, незажженный, явно старинной постройки камин, а рядом, за невысокой полукруглой стойкой восседает пузатый лысоватый субъект с продувной рожей типичнейшего кабатчика — уж их-то поручик насмотрелся изрядно, они везде, надо полагать, одинаковы…
Особым проворством служанок тоже не пахло: они не спеша прошли добрую половину зала (Элвиг уверенно направлялась к пустому столу рядом с камином), когда на них обратила внимание высокая костлявая тетка в синем платье, темном переднике и отороченном пожелтевшими кружевами чепце, глядя с таким видом, словно убеждена была, что вошедшие ей чудятся. Очевидно, признав в конце концов, что имеет дело с доподлинной явью, пригладила передник и направилась к ним, не особенно и торопясь.
Кабатчик опередил. С неожиданным проворством покинул свой наблюдательный пункт, обогнал служанку (мимоходом скорчив ей страшную рожу и бормотнув что-то порицающее), подбежал к ним и, прямо-таки приплясывая от услужливости, проводил к тому самому столику, точно так же, как конюх, расточая несказанные дифирамбы своему заведению, «которое изволили давеча посетить сам благородный младший церемониймейстер двора, не сойти мне с этого места»…
Элвиг держалась не то чтобы с надменностью — с выработанной столетиями отчужденностью благородной дамы, соизволившей лишь краешком глаза, краешком уха воспринимать такую недостойную мелочь, как трактирщик из предместья. Холодным тоном, не глядя на почтительно согнувшегося кабатчика, она что-то заказала. Как ни удивительно, но пыльная бутылка вина, оловянные стаканы и поднос с какими-то мелкими жареными птичками чуть покрупнее воробьев, нанизанными по три на оструганные деревянные палочки, были доставлены на их стол едва ли не молниеносно. Хозяин, принесший все, остался тут же и попытался было встрять с приятной беседой, но девушка бросила на него один лишь взгляд — и толстяк, как порывом ветра отброшенный, вернулся за стойку.
Элвиг плеснула в свою чарку — такое впечатление, чисто символически, — кивнула поручику:
— На какое-то время мы обычные посетители, которых сюда занесло неведомо по какому капризу… Пейте, если хотите… хотя после вина из дворцовых подвалов вас на это вряд ли хватит. Если проголодались, ешьте, это, конечно, не фазаны из императорских загонов, но никто ими пока что не отравился…
Поручик налил себе до половины — в чисто познавательных целях — пригубил. Оказалось, не так уж и скверно, дома приходилось отведывать вина и похуже. Хотя, конечно, она права — после императорских вин…
— Знаете, что самое смешное, благородный Аркади? — вполголоса произнесла Элвиг. — Очень может статься, он не врет, и младший церемониймейстер здесь действительно бывал. Есть у него такая склонность: болтаться по кабакам на окраинах, охотясь на кабацких девок… Зная его супругу, не стоит его упрекать… хотя мог бы выбирать и что-нибудь почище…
Поручик осматривался украдкой. Особого разгула, шума и уж тем более скандалов не наблюдалось, посетители вели себя довольно чинно. Впрочем, как это частенько в кабаках бывает, должно быть, не настало еще обычное время вечернего безобразия… Компания пожилых субъектов, напоминающих купцов средней руки, без запала обсуждающих какие-то свои скучные дела; гораздо более говорливые юнцы, этакие решившие шикануть подмастерья; скромно одетая парочка явных и несомненных влюбленных, пожирающая друг друга робко-вожделеющими взглядами; рослый, потрепанный жизнью усач, в одиночестве жадно расправлявшийся с жареной курицей (что-то в нем есть от отставного военного в мелких чинах); пара худых субъектов с непокрытыми головами, о чем-то оживленно толковавших за единственной бутылкой вина; лысый меланхолик, успевший изрядно набраться, печально уставившийся куда-то в пространство поверх полудюжины бутылок, явно уже опорожненных, настолько похожий на отечественного запившего чиновничка класса этак четырнадцатого, что поручик поневоле усмехнулся…
52 
