119 
Я не стал их ни калечить, ни убивать. Зачем?
Анна на первый взгляд даже не испугана, парни вполне симпатичны и к тому же, скорее всего, соотечественники…
Я их просто обездвижил. Правда, только двоих: тот, который хотел продемонстрировать свои познания в боевых искусствах, сам налетел на достаточно жесткий блок и рухнул на пол, обеспамятев на добрых полчаса – сигнал о моих миролюбивых намерениях еще не успел дойти до подкорки головного мозга, как сработали безусловные рефлексы защиты, вошедшие, благодаря Юнь Чуню, в кровь и плоть.
– Анна, как ты себя чувствуешь? – спросил я, опускаясь рядом с диваном на корточки.
– Хор… – Она отчаянно боролась с чем-то внутри себя. – Хор… Хорошо… – И вдруг истерически засмеялась.
Анна хохотала минут пять. Хохотала до слез, до икотки, не сводя с меня глаз, будто я был известным клоуном, игравшим свою лучшую репризу.
И лишь когда я набрал ковшик холодной воды и вылил ей на голову, она зажала рот руками и заплакала, поскуливая, как потерявшийся щенок.
– Они… они мне что-то укололи… – Анну трясло, и я укутал ее пледом. – Я болтала, словно попугай…
– О чем они спрашивали?
– Где Сеитов.
– Что ты ответила?
– То же, что и тебе.
– И про виллу Софианоса рассказала?
– Алеша, я не могла остановиться… – Она по-детски размазала слезы по щеке кулачком. – Я им выложила все, что знала и что не знала. Какой-то внезапный приступ болтливости, когда тебя несет по скользкому льду, с захватывающей дух скоростью к глубокой полынье, а ты и боишься до умопомрачения, и в то же время страстно желаешь мчаться еще быстрее.
– "Сыворотка правды".
– Что?
– Есть такое дьявольское зелье. Где-то когда-то я о нем слышал.
– Это… не опасно? – Анна побледнела.
– Раз ты в полном порядке, значит, нет. И я не думаю, что этим ребятам нужна твоя жизнь. Просто тебе не надо было изображать из себя героиню, а рассказать все сразу.
– А я и рассказала… правда, не сразу. Но мне не поверили.
– Как они сюда попали? Ты на засов дверь не закрыла?
– Мне позвонил консьерж и сказал, что идет плановая проверка электропроводки.
– Значит, ты сама впустила этих "электриков"?
– Да. – Собирайся…
Я прикидывал в уме, что дальше делать с обездвиженными парнями – пусть гуляют на все четыре стороны после нашего ухода или нужно связать их, чтобы не рыпались.
– Мы должны немедленно исчезнуть отсюда, – сказал я решительно.
– Зачем? Нужно вызвать полицию и…
– И влипнуть в историю, которая может стоить тебе не только вида на жительство в Греции, а и жизни. – Я прервал ее речь резче, чем следовало бы.
– Хорошо, хорошо, я уже… – Она вскочила с дивана и несколько суматошно начала переодеваться.
– Возьми наличные, кредитные карточки, ценности, документы. И немного одежды. И успокойся, все образуется.
Она посмотрела на меня и вымученно улыбнулась. В этот миг я почувствовал себя последней сволочью – зачем я вторгся в ее размеренную, безмятежную жизнь?! Зачем…
– Алеша, они куда-то звонили…
Слова Анны ужалили меня в самое сердце.
– Ты слышала, о чем шла речь?
– Как сквозь вату. Всего несколько слов. Они докладывали о том, что узнали от меня.
– В том числе и про виллу?
– И про нее тоже.
Скверно. Ужасно. Хуже не придумаешь. Они поступили так, как и положено профессионалам. Я мог бы догадаться об этом и без подсказки.
Выходит, тем, кто кроме меня идет по следу Сеитова, уже известна его "нора". А это значит, что я просто могу не успеть.
Нет! Мне нужно поговорить с Сеитовым раньше. Быстрее, быстрее… Быстрее! Уходим. К черту шмотки!
Парней я "пеленать" не стал – недосуг. Да и что они могут доложить начальству о моей персоне?
Я им был неинтересен, они жаждали достать Сеитова. Возможно, меня и свяжут каким-либо образом с личностью директора "Интеравтоэкспорта" – посчитают, например, его телохранителем, – но мне плевать.
Главное другое – в квартиру Анны парни пришли не по мою душу. Все остальное, в том числе и вопрос, кому и зачем так срочно понадобился Сеитов, меня не волновало…
Лазарь уже давно перестал удивляться моему несколько странному, чтобы не сказать больше, образу жизни в Афинах. Но когда я заявился среди ночи с Анной и ее чемоданами, его едва не хватил кондрашка.
Однако Лазарь мужественно справился со своими эмоциями и, вспомнив, что здесь хозяин все-таки он, помчался на кухню приготовить для нее легкий ужин; я от еды отказался, мне нужно было поторапливаться.
119 
