очень нудно 
73 
— Помогу, конечно, — кивнул я. К началу войны эта штука явно не успеет, да и концу скорее всего тоже, но зато потом у нас появится настоящая крылатая ракета… Это вам не какой-то паршивый баронский титул!
Вернувшись с полигона, я тут же схватился за карандаш. Итак, имеем задумку на четырехмоторный ракетоплан — на стенде испытывалась его левая половинка. Моторы под крылом на пилонах, в фюзеляже система управления и взрывчатка. Чтобы оно меньше рыскало по курсу, движки должны быть поближе к оси… рисуем.
На внешних двигателях скорость будет чуть за четыреста, значит там крыло обычное, прямое. На внутренних — почти семьсот, делаем его с сильно скошенной передней кромкой. Получается нечто вроде крыла с изменяемой геометрией, только внешняя часть не убирается, а отстреливается. Все вроде хорошо, но…
Когда делался самолет-снаряд на основе «Тузика», управляемость этого самого «Тузика» была уже изучена досконально. Тут — даже приблизительного представления нет, то есть поначалу кому-то придется летать на такой штуке — нужен будет опытный образец с пилотской кабиной вместо автопилота и взрывчатки. Ох, грехи мои тяжкие… хотя в нашем мире Галлай испытывал похожую штуку и не гробанулся. Правда, это Галлай, многим другим так не повезло…
Аэродинамических труб с требуемой скоростью потока у нас нет. Пора начинать проектировать, а модель этого девайса можно будет продуть и в нашем времени, в МАИ у меня много знакомых, получится быстро и недорого.
Однако остается проблема с летчиками… даже если вдруг со мной случится приступ патологического героизма, самому испытывать эту хрень никак не получится — хоть удавись, но в мои почти шестьдесят это уже невозможно. Значит, придется выбрать из наших пилотов несколько самых лучших — другие по определению не годятся — и отправлять их в небо буквально на пороховой бочке. Будем надеяться, что хотя бы половина доживет до конца испытаний. Вот только… Я снял трубку и попросил соединить меня с Поморцевым.
— Михаил Михайлович? Я тут уже набросал эскиз ракетоплана, не хотите посмотреть? И еще один вопрос есть, который лучше решить сразу и не по телефону.
— Этот вопрос, — сказал я после показа эскизов, — он вот какой. Степень срочности данного проекта и цена, которую мы готовы или не готовы платить за эту срочность…
Я взял сигарету, закурил и отошел к открытому окну, после чего продолжил:
— Поясняю. Можно сначала построить аэродинамическую трубу с должной скоростью потока. Потом долго испытывать там модели, по результатам испытаний Жуковский с учениками напишет теорию, по результатам применения этой теории мы сделаем новые модели, и в конце концов получим вполне работоспособное изделие. Только когда это будет — сложно сказать, боюсь, что никак не раньше чем через десять лет. Полностью сохранить все это в тайне не удастся, за границей тоже начнутся подобные работы, и это еще вопрос, кто успеет первым. Даже если они и не успеют, то вполне могут начать придумывать какую-нибудь противоракетную защиту, что для нас будет немногим лучше.
Но есть и второй путь. Сделать минимальную теоретическую проработку, потом пару простеньких летающих моделек, а сразу после этого построить несколько опытных образцов с пилотской кабиной. И — вперед и вверх… Боюсь, что первый наверняка разобьется. У второго уже появятся шансы, у третьего они увеличатся, и так далее. Таким образом мы сможем получить готовое изделие не через десять лет, а максимум через два. И надо решить — готовы ли мы платить за приоритет России в области реактивной авиации такую цену?
— Мы? — переспросил Поморцев.
— Именно мы. Пилоты — они готовы, были случаи убедиться. И если им скажут, что это необходимо, недостатка в добровольцах не будет. Но принимать решение-то нам, и сейчас. А отправлять их в полеты придется вам, я в это время буду уже на Дальнем Востоке… вот и думайте. Мне, честно говоря, надоело вешать на свою совесть все встречающиеся проблемы, так что как вы скажете, так и будет.
Поморцев ушел, а я остался размышлять свою невеселую думу. Ведь только представить, сколько всего я уже не успел! И сколько еще не успею, даже иногда руки опускаются… вот только показывать этого никому нельзя. Пожалуй, зря я так сегодня с Мих-Михом, нарушается цельный образ не знающего сомнений инженера Найденова… Или хер с ним, с образом, пусть нарушается?
За окном темнело. Завтра наступит первый день лета — последнего лета перед войной.
73 
