очень нудно 
95 
– Давайте уж по очереди. Я схожу, потом вы.
– Что ж, как хотите, – обиженно произнесла женщина и задвинула ящик письменного стола, в котором держала дешевые сигареты. У милиционера же были подороже, и она рассчитывала, что тот ее угостит.
"Что ж, сорвалось так сорвалось”, – подумала она, вслушиваясь в неторопливые шаги сержанта.
Тот тянул время, как мог, даже к туалету он шел медленно, словно на расстрел.
Наталья Евдокимовна, застывшая возле окна с Ритой Кижеватовой на руках, слышала этот разговор.
– Ну иди, иди, покури. Мне сподручнее будет, – прошептала она.
Рита все еще была очень слаба и не до конца понимала, что происходит. Ладонь, прикрывавшая ей рот, мешала ей дышать, и она укусила Вырезубову за палец. Но пожилая женщина не вздрогнула, не отняла руку, словно это был укус комара.
Она подумала: “Ах ты, стерва, еще кусаешься!”.
И после этого резко, словно забрасывала мешок картошки в кузов машины, швырнула девушку в окно. И тут же отскочила назад, чтобы не пораниться брызнувшими осколками стекла.
Ужасный звон, грохот разнесся по реанимации. Затем раздался глухой удар, и все затихло.
– Где, что там случилось? – послышался сдавленный крик медсестры. Она вскочила, зацепившись карманом об угол стола, и бросилась по коридору, но не к палате, а туда, куда пошел милиционер. – Там… – кричала медсестра.
Сержант уже бежал по коридору, на ходу застегивая ширинку. Он еще надеялся, что звон стекла и крик медсестры не имеют отношения к его подопечной. Но жизнь его научила: неприятность, если она может случиться, случается обязательно, как ни страхуйся.
Теперь в коридоре реанимации царило зловещее молчание, жуткое. Произойди такое на других этажах больницы, непременно повыскакивали бы больные, поднялась бы паника.
Внизу хлопнуло окно и раздался сдавленный женский крик. С тяжелым сердцем сержант открыл дверь палаты. Первое, что он увидел, была пустая кровать девушки, имени и фамилии которой никто не знал. В лицо милиционеру тут же ударил холодный ночной воздух. Занавески, подхваченные сквозняком, сперва рванулись в комнату, а затем, когда направление ветра переменилось, их вытянуло в закрытое окно.
Свет полной луны залил пол, на нем заблестели стеклянные осколки. Один из них, длинный и тонкий, словно лезвие ножа, лежал у подножия капельницы. – Осторожно! – сержант остановил медсестру, которая хотела пройти в палату, и, аккуратно ступая между осколков, приблизился к окну.
Он увидел то, чего опасался: раскинув руки в форме креста, лицом вниз, головой на чугунном люке лежала девушка. В лунном свете поблескивала небольшая лужа крови. На глазах у сержанта лужа становилась все больше и больше, и вот уже тоненький ручеек потек на свежий асфальт.
Сержант негромко, забористо выругался, понимая, что на ближайшие полгода ему спокойной жизни не видать, командир поставит его на самые отвратные места во всем городе. Второй мыслью у сержанта было: “Кто ее выбросил?”.
О самоубийстве девушки он и не помышлял.
Из задумчивости его вывел негромкий звук – поскрипывали пружины кровати.
"Она же была не одна в палате!” – сержант подбежал к Наталье Евдокимовне.
Та лежала, накрытая простыней до самого подбородка, и смотрела на милиционера холодными стеклянными глазами.
– Что случилось? – спросила она скрипучим голосом, опередив вопрос сержанта. – Окно закройте, холодно… – зубы женщины выбивали частую дробь.
– Успокойтесь, Наталья Евдокимовна, – приговаривала медсестра, присаживаясь у кровати на корточки.
Женщина медленно села, спустила ноги на пол и поднялась. Но тут же ее качнуло, она приложила ладонь ко лбу.
– Голова кружится, – и Вырезубова очень умело разыграла удивление. – Стекло разбилось? Сквозняк, что ли? – и тут ее взгляд упал на пустую кровать. – А ее куда увезли?
– Вы побудьте с ней и ничего не трогайте, – сказал милиционер и выбежал в коридор.
Подергал дверь на черную лестницу. Та, как и положено, была закрыта. Длинные гвозди никто не вытаскивал из косяка, их шляпки оставались утопленными в дерево.
«Нет, что это я… Сюда никто не мог пройти. А туда? – сержант глянул вдоль длинного коридора, заканчивающегося открытой дверью. – Но там сидел я, сидела сестра. Неужели она кого-нибудь пустила, пока меня не было?»
Он понимал, рассуждения ни к чему не приведут, происшедшее было странно и необъяснимо. С тяжелым сердцем сержант подошел к столу медсестры и снял телефонную трубку. Она, как ему показалось, весила килограмма три, не меньше. Глухим, замогильным голосом сержант сообщил следователю Сергееву о том, что произошло в больнице.
95 
