очень нудно 
45 
Впрочем, очень скоро на летном поле показываются истинные специалисты. Может, и не пониматели, но уж точно решатели задачи. Какой-то бодрый спецназ в нательных «брониках» и с автоматами АКС-74. Журналист Полеводов, хоть ничего и не понимает, зато следит за окружающей действительностью внимательно. «Альфу» или «Беркут» он замечает очень вовремя. Неясно, как данные ребята отнесутся к неаккредитованным по месту действия наблюдателям от СМИ. Посему Георгий на время прячет свою небольшую камеру. Очень к месту, что пока суть да дело, он пытался обойти — вернее, обползти — позицию неизвестных стрелков — то есть всю сцену с самолетом — с другой стороны, там, где дым не так сильно заслоняет обзор. Это увеличивает первичную дистанцию между ним и спецназом. Правда, парни с автоматами тут же рассыпаются: видимо, они тоже любят разнообразие ракурсов.
Перед Георгием Полеводовым дилемма. Остаться снимать дальше с риском лишиться и той информации, что уже накопилась (что в самом деле он сможет возразить, если эти бодрые «беркутовские» хлопцы решат отобрать его фототехнику?), или же продолжать поглощать жареное? Кроме того, дело давно уже не зациклено на простом, и даже профессиональном, любопытстве. Задействованы обыкновенные человеческие эмоции. Ведь, в конце концов, тут не какая-то авария самолета — творится настоящая жуть. На его глазах убиты даже не военные, а явно простые девочки-заложницы. И пули выпущены вовсе не по какой-то роковой ошибке. Полеводов остается наблюдать и фиксировать происходящее.
Спецназ быстро занимает позицию. Приятно, что хоть кто-то в этой стране на что-то натаскивается и умеет делать дело. Штурма, правда, не происходит. Кто-то тянет резину. Ага, с теми, кто до сей поры прячется, то ли в самом горящем самолете, то ли где-то вплотную к нему, пытаются вести переговоры. Сквозь рев пламени и прочий фон доносится усиленная акустической системой английская речь. Георгий что-то улавливает. Говорят достаточно медленно, по всей видимости, переводчик местный. Выстрелов в ответ не раздается точно, но вот отвечают ли вообще, не разобрать. Все-таки Полеводов отодвинулся от своего первичного месторасположения далековато.
Обычно, судя по фильмам и передачам новостей, переговоры с террористами, захватившими заложников, волынка еще та. «А вот дайте нам самолет, да не такой зажаренный, как этот, а новый, после регламента, да с летчиками, кумекающими по-нашенски, да выключите все радары, чтоб не подглядывать, да еще к тому бочку варенья, контейнер печенья, а уж тогда мы вам хоть кого-то отдадим в целом виде, а не разделанным на «пальцы отдельно, глаза врозь». Но сейчас другой случай. В конце концов, и там, как это и ни противоречит только что виденному, не полные отморозки. Понимают, что долго сидеть в дыму не получится, в конце концов самолетные колеса вот-вот догорят и перестанут коптить, или легкие переполнятся угарным газом, и тогда уж каюк и без перестрелки, или, чего доброго, остатки топлива, если таковые в баках еще наличествуют, могут, в конце концов, и… того.
Используя увеличение в экране камеры, Полеводов отслеживает нюансы процесса. Сознание, странно непутевое дитя миллиардолетия эволюции, старается обогнать события — рисует в голове свои контуры. Вот из дыма выходят боевики «Хесболлы» с поднятыми руками, и бредут следом женщины, дети и старики, удерживаемые в заложниках… Вся прокрутка абсолютно мимо цели. Камера наведена куда следует, так что истинный процесс запечатлен так, будто именно к нему и стремился душой горе-оператор.
Происходит именно то, к чему внутренне готовы пожарники, да и прочие, с самого начала, просто из-за непредусмотренных стрелковых игрищ отвлеклись. Так и не обработанный спецпеной и водометами «Боинг» взрывается. Ударная волна действует все-таки не мгновенно. Камера снимает движущуюся на нее стену уплотнения, состоящую из бетонированного дыма, огня и еще чего-то и изначально плотного, не исключается, декора алюминиевой обшивки лайнера, а также элероно-флапероновое хозяйство. Инстинкт журналиста на высоте. Главное — добытая информация, остальное несущественно. Георгий Полеводов успевает прижать камеру к себе и даже заслонить руками, прежде чем волна жесткости среды, зовущейся газовой, пронизывает его насквозь. Спрашивается, на черта аристократ Торичелли изобретал свои полусферы с пустотой? Достаточно было взорвать чего-нибудь большое, чтобы все поняли, какая это тяжелая штуковина — воздух.
45 
