36. Некомбатанты

Здоровенный водила автокрана трясется, как осиновый лист. Сереже Парфенюку это не Нравится и вообще не нравится все происходящее Слишком напоминает казнь предателя Родины и сволочи Данилы. Но ведь здесь… Черт возьми, а что, собственно, делать?

— Сотрудничаешь с захватчиками, сука? — то ли спрашивает, то ли уже констатирует Дмитрий Беда. Некоторое время — секунду, не более — он ожидает ответа.

Водитель, похоже, тормоз еще тот. Беда ухает его по ребрам, явно не со всей силы, но так, что из сломанных можно, при сноровке Всевышнего, собрать не одну, а две-три идеальных подруги жизни человека.

— Я тебя спрашиваю или как? — интересуется Беда.

Однако водила — тертый крендель. Похоже, зуботычина ему только на пользу: дрожать он перестает, но вместо того, чтобы идти на мировую, наглеет.

— Так ведь платят же, — говорит он со странной уверенностью, что столь короткой фразой все объяснил.

— Ты совсем тупой, дядя? — Дмитрий Гаврилович опасно белеет. Парфенюк его таким еще ни разу не видел. — Они грабят твой завод. Станки увозят в Турцию. Ты им помогаешь. Чего потом грузить будешь, когда завод твой разберут и уедут?

— Я крайний, да? Власти ничего не делают, а я что… Менты с ними вместе. Они ж власть или как?

— А у тебя мозгов нету?

Парфенюк смотрит на Дмитрия Беду очень внимательно, особенно на руки. Он хочет успеть загодя отвернуться, когда Беда решит стрелять и начнет вскидывать АКМ.

— Сколько ж заплатили? — Толстый палец Дмитрия Гавриловича опасно шастает вблизи куркового механизма. Парфенюк почти жмурится.

— Так… — неопределенно мычит водила.

Я неясно задал вопрос?!

— Сто баксов, — отвечает автокрановщик поспешно, ибо наконец-то взвешивает и решает, что ответ не столь значим, дабы за него умирать. — Понятно — тридцать сребреников, — комментирует Беда.

Тут Парфенюк наконец-то решается, перебарывает себя.

— Дмитрий Гаврилович, можно вас на секунду? — Чего? — недовольно цедит Беда, все же делая пару шагов в сторонку.

Сергей прижимается почти к уху. Торс под одеждой невольно напрягается — он готов встретить затрещину, а то и пару.

— Дмитрий Гаврилович, не убивайте вы его, правда.

— Чего вдруг? — Беда и вправду недоволен. — Он сотрудничал с…

— Да гражданский же.

— Я тоже гражданский, — вскидывается Беда.

— Тогда давайте поедем туда, на завод, и перецокаем всех стропальщиков. Они ведь тоже грузили. Потом сторожа, что открывал ворота. Понимаете, ладно там, ментов. Они все ж на службе, а если сейчас, то на службе у врага. А здесь… Работяга же просто. Наверное, семья, де…

— Сантименты ваши, твою маму, — ворчит Беда. Однако Парфенюк наблюдает, что опасная бледность сменяется более привычной краснотой.

— Эй ты, сволота турецкая, семья есть?

— А чего? — водила снова недопонимает, что тут от одного лишнего слова можно сдохнуть или продолжать жить.

Теперь Беда с размаху, но опять же не со всей дури, лупит его по грудине прикладом плашмя. Водила хрипит и пытается согнуться. Хрена тут получится — он привязан.

— Я спросил или как? — говорит Беда.

— Чего? — У водилы от удара плохо с оперативной памятью.

— Семейство есть? Дети?

Не, жинка только.

— Видишь? — поворачивается к Парфенюку Беда.

— А нет, — поправляется крановщик, с трудом вдохнув воздуху, — от старой есть дитё, девочка.

— Вот, видите, — поясняет Парфенюк.

— Ни хрена не вижу, — констатирует Беда. — А ты, сволочь, алименты платишь?

Вопрос прямо-таки к месту, с учетом того, что сюда, наверно, несутся сейчас боевые машины, а может, и боевой вертолет.

— Хм, — кривится водила, — очень зря, кстати. — С чего ж их платить. У нас…

— Ты ж, падла, крановщик, твою… Вот, подлохматился. Правда, разгрузить не получилось. И не платишь… Пришью, — последнее слово даже не для водилы, так, подведение итогов.

— Да не тратьте вы на него пули, Гаврилович, — снова встревает Парфенюк. Он же…

— Закрой рот, рядовой! — рявкает Беда так, что Сергей вздрагивает. Потом он снова лупит водилу прикладом и, пока тот корчится, поясняет, приблизив лицо к Парфенюку: — Хочешь, Сережа, чтобы я и правда вынужден был его шлепнуть? Чего уже несколько раз обращаешься по именам? Даже этот тупица запомнит, понимаешь? И турки из него выпотрошат. А у них с ментами Вась-Вась, забыл? Хочешь, чтоб пока мы тут бродим, к моей Нельке пожаловали и заломили ручки? В милиции же списки всех служивших и…

  46