20 
— Ну не меньше двадцати минут.
— Что ж, родная моя, это уже почти алиби! — Он довольно потер руки. — Можно зацепиться, если что. Да, Паша подсунул нам с тобой свинью! Надо еще думать, как я могу доказать, что не травил эту скотину!
— Леша, он же умер! Не ругайся так!
— И слава богу! Что умер! Вернее, слава богу, умер до того, как у меня появилось желание его придушить! А скорее, слава дьяволу! Он еще позволил себе обругать всех ментов! Будто бы они тупицы! Обозвать эксперта алкоголиком и мерзавцем! Моя профессиональная гордость задета! Тоже мне, непризнанный гений! Это свидетельство недалекого ума: валить всех в одну кучу и подгонять под какой-то стереотип. Можно подумать, среди писателей все интеллектуалы! Потомственные интеллигенты и люди с очным университетским образованием! Нет уж, в каждом стаде бывает и паршивая овца, и та, с которой впоследствии снимают золотое руно.
— Ох, ты и разошелся!
— Я разозлился. Во мне, знаешь ли, гордость профессиональная задета. Он пишет что никто Не узнает, не найдет, не догадается, я сам всех выведу на чистую воду! Ничего себе вывел! Наврал про порядочную женщину, оскорбил ее, оболгал совершенно незнакомого человека, вылил ушат грязи на тех, кто пытается привлечь к ответственности его же убийцу! Нет, ты как хочешь, а я разозлился.
— И что теперь?
— А ничего. Я пожертвую следующими выходными и частью свободного от работы времени, чтобы узнать, что же на самом деле за всем этим кроется. И зачем нужна была вся эта комедия со смертью по заранее написанной пьесе. Вот так. Я хочу на сцену автора!
— А я?
— Что ты? Разве тебе не обидно?
— Обидно, конечно, но он же умер…
— А если эту книгу издадут? — Ты что?!
— А ничего. Я, конечно, не красавец Павел Клишин, но и не тощий мужичонка с красными от перепоя глазами в костюме липовой фирмы «Адидас». Мне обидно. И я сделаю так, чтобы эта книга или не вышла в свет, или чтобы в послесловии написали, что дело раскрыто, истинный убийца найден, а все вышесказанное не более чем домыслы автора и плод его больного воображения. Вот так-то.
— Знаешь, я не люблю твои расследования, но здесь ты прав. У меня тоже есть знакомые, и я не хочу, чтобы они подумали, будто в книге написана правда. Будто я развратная женщина, изменяю мужу и вешалась на Павла Клишина. Я не буду злиться и не буду тебе мешать.
«А если бы она прочитала? — подумал Алексей. — Нет, лучше не надо. И книга никогда не должна выйти в свет. Найдутся доброжелатели — подсунут. Саша этого не заслуживает».
— Ты уж меня прости, — виновато сказал он.
— За что?
— За то, что заставил рассказать.
— Тебе больше досталось. Ты когда поедешь-то?
— Куда?
— Домой.
— Завтра хотел, но придется сегодня вечером. Ты не обидишься?
— Уже нет. Давай только не будем больше об этом говорить сегодня, а?
— Не будем, — легко согласился он. Загадочные убийства оставались маленькой слабостью Леонидова, его охватил азарт сыщика. Преступника надо найти. Да и Клишина проучить. Пусть даже он теперь покойник.
4
В восемь часов вечера Алексей уехал домой, в Москву. Саша стояла на шоссе и махала вслед, пока машина мужа не скрылась за поворотом. «Бочка полна и в душе вода есть, продуктов целый холодильник. Все у них в порядке», — словно оправдывал себя Алексей, прибавляя газу. Ему крайне необходим этот вечер, свободный вечер. Надо подумать, как доказать свою невиновность.
Алексей заехал в супермаркет, купил продукты, приготовление ужина из которых требовало минимальных трудозатрат, две бутылки пива и одну воблу. Гулять так гулять!
Шлепнув на сковородку пару готовых котлет из красивой коробки с многообещающей надписью «Котлеты сочные из мяса молодых бычков», придвинул к себе телефонный аппарат. В таком деле необходим сообщник. То есть поделыцик. То есть помощник. А кто больше подходит на эту роль, как не Серега Барышев? Почти двухметровый гигант с кулаками-гирями. Леонидов не собирался кого-нибудь убивать, но имеющийся у него план подразумевал наличие рядом Сереги.
Ему повезло, Барышев уже вернулся с тещиных блинов и теперь отдыхал перед началом новой трудовой недели. Трубку взял сам:
— Говорите.
— Говорю. Барышев, привет!
— А, коммерческий! Здрасьте!
— Рад застать тебя дома в добром здравии.
— Я бы не спешил делать выводы.
20 
