Лёгкий, ненавязчивый романчик 
51 
«Не смотри на него! – велела она себе. – Не смотри!»
Смятение, томные вздохи… Словно волна прошла по морю ярких платьев и пышных причесок, украшенных цветами и перьями.
У Шурочки даже шея заболела от напряжения. Все ее существо тянулось туда, к нему, но она сдерживалась из последних сил. Всего лишь взглянуть… И только… Она попыталась было зацепиться глазами за Лежечева, хотя бы взглядом получить его поддержку, но Владимира стеной отгородили темные фраки. Вдруг она почувствовала знакомый запах одеколона и табака. Дальше не замечать его было уже не возможно. Она обернулась.
Серж действительно стоял рядом и смотрел на нее в упор. Смотрел без улыбки, требовательно. Он был одет с той томной изящностью, что присуща лишь истинным денди: расшитый золотом жилет, темно-синий фрак, небрежно завязанный галстук, черные кудри. Вся эта небрежность была, впрочем, тщательно продуманной, поза отрепетирована перед зеркалом, а галстук перевязывался не один раз. У него была тонкая талия при маленькой ноге и высоком росте, подчеркнутая узким фраком. Ах, эта тонкая талия! Какие только усилия не предпринимали ради нее мужчины, включая самого Императора, по слухам, старательно утягивающегося перед каждым своим выходом! Благодаря ему на узкие фраки была большая мода. Мужчины едва дышали, но стремились не отставать от Государя. Но Сержу не требовалось корсета под фраком. Соболинский был молод и строен от природы. Он соответствовал моде без всяких на то усилий. Дамы млели, глядя на него, а он с рассеянным видом крутил в руках лорнет. Шурочка испугалась, что Серж сейчас нарочно будет рассматривать в этот лорнет ее платье и бриллиантовое колье, потому что понимала, что он вполне может позволить себе такую наглость.
Поймав ее взгляд, Соболинский сказал, растягивая слова:
– Вы нарочно делаете вид, что мы незнакомы, Александра Васильевна?
– Я вас просто не заметила.
– Да, должно быть, я затерялся в этой толпе, – нагло сказал Серж. – Такое со мной случается.
– Вы стали заметно меньше ростом с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– Зато вы как будто выросли.
– И повзрослела, заметьте!
– И, похоже, разбогатели!
Он нацелил лорнет на ее бриллианты.
– Ах, мсье Соболинский! – тут же вцепилась в него возникшая как из-под земли Евдокия Павловна. – Вы совсем нас позабыли!
– Виноват, – навел на нее лорнет Серж. Евдокия Павловна заметалась.
– Как, впрочем, меняется мода! – всплеснула руками она. – Поведение и манеры нынешних молодых людей не идут ни в какое сравнение с тем, что было в наше время. Так почему же вы нас позабыли, мсье Соболинский?
Серж опустил лорнет и рассеянно улыбнулся:
– Я было увлекся хозяйством, Евдокия Павловна. Впрочем, размышления о крестьянской доле оказались для меня в тягость. Я заскучал, слушая отчеты управляющего по просьбе тетушки, и окончательно решил предаться лени. Этакое томное сибаритство мне более по нутру, нежели вонь крестьянских изб и грязные босые ноги селянок. Каюсь, что не заезжал к вам. Ваша младшая дочь забавляла меня своими рассуждениями о суровой крестьянской доле.
Теперь его лазоревый взгляд ласкал ее шею и плечи, отчего она пришла в бешенство:
– Конечно же, месье Соболинский, вам это в тягость! Это мы, бедные провинциалы, привыкли к запаху навоза и чеснока. Прошу простить, но аромат ваших духов вызывает у меня головокружение!
И она поспешно отошла. Владимир Лежечев уже спешил к ним. Впервые Шурочка ему откровенно обрадовалась. Спаситель! Тем более что объявили: «Кушать подано!» Идти к столу под руку с Сержем ей не хотелось, а граф так и не объявился. Неужели же он передумал?
Гости единодушно двинулись к накрытому столу, Владимир поспешно предложил ей свою руку и задал вопрос, который волновал его любящее сердце:
– Этот мерзавец опять рядом с вами, Александрин? Я вижу, вы его поощряете!
– Напротив, я не знаю, как от него избавиться! – громко сказала она. – Мсье Соболинский так назойлив!
Серж уже подхватил Долли и шел следом. Разумеется, он это слышал! Но когда это Соболинского пугали соперники? И когда его останавливал отказ? Напротив, все это его распаляло.
– Надеюсь, что мы откроем бал вместе с вами? – спросил Владимир, усаживая ее за стол.
– Да, разумеется, – рассеянно ответила она. Что ж, пусть первый танец будет за Лежечевым.
Но стоило ей представить упоительную близость во время вальса, как сердце в груди забилось тревожно и часто. Вальс! Какое дивное слово! Шурочка жадно училась на тех немногих уроках танцев, что выпали на ее долю, в основном усилиями Жюли, и больше всего любила именно вальс. Хотя и побаивалась. А вдруг она неуклюжа? Она же так давно не танцевала! И танцевать его с Лежечевым? Нет, вальс – это танец любви! А ей, то есть любви, она только что наговорила дерзостей. Вечер, кажется, был испорчен.
51 
