21 
– Эраст Петрович, что же это! – звенящим голосом воззвала Варя к Фандорину. – Скажите же ему!
– Основание? – хмуро спросил Фандорин, глядя жандарму в воротник.
– В шифровке, составленной Яблоновым, заменено одно слово. Вместо Плевны – Никополь, только и всего. А между тем три часа назад авангард Осман-паши занял пустую Плевну и навис над нашим флангом. Так-то, господин наблюдатель.
– Вот и ваше чудо, Маклафлин, которое может спасти Тугцию, – донесся до Вари голос д'Эвре, говорившего по-русски довольно чисто, но с очаровательным грассированием.
– Не чудо, мсье корреспондент, а самая обычная измена, – усмехнулся подполковник, но смотрел при этом на Фандорина. – Просто не представляю, господин волонтер, как вы станете объясняться с его высокопревосходительством.
– Много б-болтаете, подполковник. – Взгляд Эраста Петровича опустился еще ниже, к верхней пуговице жандармского мундира. – Честолюбие не д-должно быть во вред делу.
– Что-с?! – Смуглое лицо Казанзаки задергалось мелким тиком. – Мораль читать? Вы – мне? Однако! Я ведь о вас, господин вундеркинд, успел кое-какие справочки навести. По роду службы-с. Физиогномия у вас получается не больно нравственная. Шустры не по летам-с. Кажется, выгодно жениться изволили, а? Причем с двойной выгодой – и жирное приданое приобрели, и свободу соблюли. Тонко сработано! Поздрав…
Он не договорил, потому что Эраст Петрович очень ловко, как кот лапой, смазал ему ладонью по пухлым губам. Варя ахнула, а кто-то из офицеров схватил Фандорина за руку, но тут же отпустил, потому что никаких признаков буйства ударивший не проявлял.
– Стреляться, – буднично произнес Эраст Петрович и теперь уже глядел подполковнику прямо в глаза. – Сразу, прямо сейчас, пока командование не вмешалось.
Казанзаки был багров. Черные, как сливы, глаза налились кровью. После паузы, сглотнув, сказал:
– Приказом его императорского величества дуэли на период войны строжайше запрещены. И вы, Фандорин, отлично это знаете.
Подполковник вышел, за ним порывисто качнулся полотняный полог. Варя спросила:
– Эраст Петрович, что же делать?
Глава пятая,
в которой описывается устройство гарема
«Ревю паризьен» (Париж),
18(6) июля 1877 г.
Шарль д'Эвре
СТАРЫЕ САПОГИ
Фронтовая зарисовка
Кожа на них потрескалась и стала мягче лошадиных губ. В приличном обществе в таких сапогах не появишься. Я этого и не делаю – сапоги предназначены для иного.
Мне сшил их старый софийский еврей десять лет назад. Он содрал с меня десять лир и сказал: «Господин, из меня уже давно репей вырастет, а ты все еще будешь носить эти сапоги и вспоминать Исаака добрым словом».
Не прошло и года, и на раскопках ассирийского города в Междуречье у левого сапога отлетел каблук. Мне пришлось вернуться в лагерь одному. Я хромал по раскаленному песку, ругал старого софийского мошенника последними словами и клялся, что сожгу сапоги на костре.
Мои коллеги, британские археологи, не добрались до раскопок – на них напали всадники Рифат-бека, который считает гяуров детьми Шайтана, и вырезали всех до одного. Я не сжег сапоги, я сменил каблук и заказал серебряные подковки.
В 1873 году, в мае, когда я направлялся в Хиву, проводник Асаф решил завладеть моими часами, моим ружьем и моим вороным ахалтекинцем Ятаганом. Ночью, когда я спал в палатке, проводник бросил в мой левый сапог эфу, чей укус смертелен. Но сапог просил каши, и эфа уползла в пустыню. Утром Асаф сам рассказал мне об этом, потому что усмотрел в случившемся руку Аллаха.
Полгода спустя пароход «Адрианополь» напоролся на скалу в Термаикосском заливе. Я плыл до берега два с половиной лье. Сапоги тянули меня ко дну, но я их не сбросил. Я знал, что это будет равносильно капитуляции, и тогда мне не доплыть. Сапоги помогли мне не сдаться. До берега добрался я один, все остальные утонули.
Сейчас я там, где убивают. Каждый день над нами витает смерть. Но я спокоен. Я надеваю свои сапоги, за десять лет ставшие из черных рыжими, и чувствую себя под огнем, как в бальных туфлях на зеркальном паркете.
Я никогда не позволяю коню топтать репейник – вдруг он растет из старого Исаака?
Третий день Варя работала с Фандориным. Надо было вызволять Петю, а по словам Эраста Петровича, сделать это можно было одним-единственным способом: найти истинного виновника случившегося. И Варя сама умолила титулярного советника, чтобы он взял ее в помощницы.
21 
