98 
— Юля… — беспомощно сказал он.
— Нет, ты послушай! Тогда я и не думала спастись. Было все равно, поймают меня или нет. Повезло, как всегда бывает в таких случаях. Свидетели путались в показаниях, номера и марки машины никто не запомнил. Я убила его у подъезда, у самых ступенек. Был вечер. Я села в машину и уехала. Никто не смог описать, как выглядела женщина. Очки и темные волосы. Скорее всего, парик. Меня допросили, как случайную знакомую Лебедева, и почти оставили в покое. Но милиция, конечно, копала. Я уже хотела признаться, но тут снова появился Митя. Понимаешь, что-то со мной произошло. Я почувствовала, что интересна ему. Он был женат, бедный мой мальчик. Впрочем, и сейчас женат. Но он так смотрел… Я уже научилась различать, где правда, а где ложь. Главное, что Митя молчал. Стеснялся, боялся показать, как я ему нравлюсь. И впервые за весь год я словно проснулась и захотела жить. Захотела этого страстно. И любви тоже захотела. Это было уже не ослепление, а нежность. Безумная нежность к этому мальчику. И я стала спасаться, как могла. Мне расхотелось в тюрьму. Я стала искать выход. Если бы Митя доказал, что существует серийный убийца, я была бы спасена. Слишком уж похожий сюжет. Впрочем, это не удивительно. Сколько нас, обманутых женщин, ходит еще по земле! Он старался, бедный мой мальчик. И я услышала тогда твое имя: Аким Шевалье. Сразу сказала ему, что это полный бред. Ты умер. Ты так убедительно умер тогда.
— Я… — начал было он, но Юлия оборвала:
— Не надо. Митя и так все знает. Мы вместе искали твои следы. Я не верила. Может быть потому, что для меня ты умер еще тогда, когда перестал отвечать на мои звонки и письма. Помнишь случайную встречу в магазине? Потом мы увиделись только на твоих похоронах, — горько усмехнулась она. — Я была там. Я знаю теперь даже, что за человек лежит в той могиле, на которую я не раз приносила цветы. Когда Митя доказал мне, что Андре Никольски — это Аким Шевалье, я сама хотела рассказать ему, что это мой сводный брат. Но тогда Митя мог с полным правом спросить, почему я не была с самого начала откровенна? Перестал бы мне доверять. Мне не хотелось никаких признаний, ничего из моей прошлой жизни, что могло бы его огорчить. Он хотел сделать все сам. Так гордился своим талантом, своими выдумками. Я потакала, как могла. Пусть думает, что он — самый гениальный сыщик на всем белом свете.
Это его любимая игрушка, жестоко ее отнимать. Я наконец-то была по-настоящему счастлива с ним. И любима. И за те два месяца, что мы прожили вместе в этом доме, привыкла к своему счастью. Оно мне дорого. Самое дорогое, что у меня осталось. И теперь я его теряю.
— Так тебя подозревают в убийстве? — хрипло спросил Аким Шевалье.
— Да. Вчера меня вызывал Мельников. На Петровку. Аким, он нашел нового свидетеля! Вернее, свидетель нашелся сам. Кто-то вернулся из длительной командировки и захотел дать показания. Они теперь знают, что это была моя машина. Знают ее марку и номер. Аким, я дам тебе пистолет.
— Зачем? — не понял он.
Юлия разволновалась. Заговорила быстро и бессвязно:
— Ну, как ты не понимаешь! Я скажу, что ты приезжал ко мне, просил мою машину. Я дала. Ты переоделся в женщину, нацепил солнцезащитные очки и парик. Ведь ты умеешь гримироваться! Ты же режиссер! Были сумерки, никого не удивит, что тебя приняли за женщину. Я стреляла, не выходя из машины. Никто не скажет, какого роста была женщина. Ты, мол, хотел, чтобы убийство Вани списали на одну из его любовниц. Где ты был в конце мая?
— Я, кажется, уезжал. Далеко. — Он почти понял, что от него хочет эта женщина. И теперь пытался ее оправдать. — Я был в путешествии. Искал себя. Жил один на берегу океана. Да, это был май. По календарю — май.
— Вот видишь, — обрадовалась она. — Тебя никто не видел! Ты вполне мог купить билет на самолет и полететь в Россию.
— Есть такая вещь, как таможня. Штампы в загранпаспорте.
— Ну, придумай что-нибудь! — отчаянно сказала она. — Скажи, что на этот раз летал по поддельному паспорту! У тебя же так много денег! Ты сам сказал! Думаешь, они будут копать? Искать доказательства? Главное, чтобы ты признался. Возьми мой пистолет. Все очень просто. Какая тебе разница, кем был тот парень, которого ты убил? Пусть он теперь будет Ваней Лебедевым.
— Какая разница? — машинально переспросил он.
— Ты болен, тебя будут лечить. В тюрьму тебя не посадят. У тебя много денег, и американское гражданство. Ты больше защищен, чем я. Поверь, у тебя будет новая, хорошая жизнь…
98 
