очень нудно 
92 
– Да, Федор Филиппович, решил сперва с делами развязаться, а потом домой, чтобы голова была чистой и светлой.
– Знаешь, Глеб Петрович, все-таки я хочу тебя об одной услуге попросить…
– Если за бутылкой сбегать; генерал, то всегда пожалуйста, а если что-нибудь более серьезное, то увольте.
– Серьезное, еще какое серьезное, честь мундира затронули. Но тебе легче, ты отвык форму носить.
– Как, вашего? Так и вы же его не носите, я вас всего один раз и видел в форме.
– Да уж, знаешь ли… Не люблю я носить мундир – не на параде.
– Так в чем дело? – Глеб понял: разговор сейчас пойдет деловой.
Понял он и то, что у генерала большие проблемы: очень уж тот невнимательно слушал его отчет, даже не дождался полного доклада. Похоже, отдохнуть в ближайшее время не придется…
– Документы я тебе показывать не стану, тем более, они остались в управлении. Расскажу на словах, может, что-нибудь посоветуешь.
– С удовольствием послушаю, – соврал Глеб, но произнес он эти слова так, что Потапчук даже не заподозрил иронии.
– Пропало восемь картин. Ты, конечно, в живописи не специалист?
– Как это – не специалист? Я во всем специалист.
Нарисовать картину не смогу, но хорошего художника вижу сразу.
– Тут вот какое дело, Глеб Петрович… Пятьдесят лет тому назад из Баварии, из поместья барона Филиппа Отто фон Рунге была вывезена коллекция живописи. Тогда, сам знаешь, много вывозили – мебель, барахло и картины тоже. И, как ты догадываешься, все эти картины очень долго хранились в запасниках, не экспонировались.
За полвека отдали только Дрезденскую галерею и еще с полдюжины коллекций, а остальное так и осталось в России. Это все присказка, а сейчас сказка начнется…
– Я слушаю, слушаю.
– Надеюсь, ты слышал, сейчас только и ведутся разговоры о реституции вывезенных вовремя войны ценностей.
– Как же, слышал, – кивнул Глеб, наливая себе чашку кофе и ощущая острое желание закурить.
Генерал это понял и тут же услужливо достал порте ига ;т:
– Закуривай.
– Спасибо, – сказал Глеб, щелкнув зажигалкой.
– Но дело даже не в самой реституции… Пусть у Госдумы голова от нее болит. Наш случай предельно конкретный, но на нем отрабатывается сам принцип возвращения вывезенного в обмен на кредиты, которые во много раз превышают стоимость возвращаемого.
– Думаете, кредиты не придется возвращать?
– Простил же Запад кредиты, выданные Польше, простит и нам, никуда не денется.
– Ладно, вернемся к конкретике.
– Коллекция барона фон Рунге, о которой идет речь, хранилась в Смоленском краеведческом музее, где-то у них там в подвалах, в запасниках. Когда же именно ее потребовалось вернуть, обнаружилось, что из нее исчезли восемь картин. Но не просто исчезли, без следа… На их место в ящики были вложены восемь искусно сработанных подделок. Понимаешь, никто бы и не хватился пропажи, разве, может, лет через двадцать-тридцать, не случись оказия. Тут как раз наш президент встречается со своим другом Гельмутом Колем и обещает ему, что коллекцию барона вернут объединенной Германии, сделают, так сказать, жест доброй воли. И знаешь, никаких проблем. Тут же были даны поручения, коллекцию нашли, перевезли в Москву.
А когда пыль стерли в Пушкинском музее – там реставраторы над картинами колдовали – у одного из них возникло сомнение. Стали смотреть, сличать, проверять и установили, что восемь картин поддельные. И тут никуда не денешься, как ты понимаешь, Глеб Петрович, президент канцлеру пообещал, а слово президента не воробей, вылетело – держи.
– Где-то я уже об этом слышал.
– Наверное в теленовостях. И как ты себе представляешь, возвращает президент канцлеру коллекцию в торжественной обстановке, а там восемь подделок. Шум, гам, статьи ругательные, мол, русские не могут обеспечить сохранность чужих ценностей, а отдавать их не собираются, сгноят все в запасниках – варвары, таким и кредиты не помогут. Подорван престиж государства. Да и владелец коллекции, вернее, наследи и к барона, один из руководителей «Дойче банка», а именно этот банк пообещал дать кредит. Вот и смотри, какая каша заваривается: картины вернуть мы не можем, и президент, естественно, свое слово отменить не имеет права. Не возьмешь же назад обещание, данное перед телекамерами? Можно, конечно, сказать, что Дума уперлась, вернуть не позволила, но какой же он после этого президент?
– Да уж, – заметил Глеб, почесывая пальцами висок, – от таких новостей хочется назад, на панцирную сетку, за высокий забор.
92 
